о себе возомнили? Да ваша страна во мне нуждается куда больше, чем я нуждаюсь в вашем университете.

Кроме сияния, из меня пробилось ещё заклинание явно наступательного толка, которое я не знала, но которое моё тело создало само и которое теперь жгло кончики моих пальцев.

— Донья, только не здесь! — заверещала горгулья неожиданно тонким, но всё равно скрипучим голосом. — Мы не сможем скрыть столь сильный выплеск силы и труп не сможем утилизировать!

Про проблемы с энергией она не заикнулась. Как же: здесь присутствовал низкий, с горгульиной точки зрения, маг. Я застыла, потому что понятия не имела, что делать с проявившимся заклинанием. Тело создало его на рефлексах, но развеять на рефлексах почему-то не спешило. Не хотелось бы узнать, что развеять его можно только вместе с кем-то.

— О, донья, так вы ещё и держать себя под контролем не можете? — совершенно спокойно отметил Рауль. — Да вы же потенциальная бомба, заложенная под наш университет. Похоже, самое безопасное для Теофрении — вернуть вас в Мурицию. Пусть разбираются сами.

— Не надо было делать непристойные намёки, — огрызнулась я, руки я держала перед собой, чуть разведя в стороны. Цвет приготовленного заклинания мне самой активно не нравился, был он такой тёмно-красным, что казался почти чёрным. — Какого чёрта вы заговорили про спальню? Мы с вами ни на какие спальни не договаривались.

— Донья, как раз в библиотеке этим заниматься непристойно, — возразила горгулья. — А спальня для таких дел и предназначена. Даже если вы что-то уничтожите в процессе, это не невосстановимое.

Показалось, что пламя на кончиках пальцев увеличилось и ещё потемнело. Хотя куда ещё-то?

— Катарина, давайте вы успокоитесь и мы поговорим, — предложил Рауль. — Всё равно меня здесь никуда, кроме спальни, не пустят, но там ведь можно и просто посидеть, так?

— Так, — согласилась я.

— Тогда убирайте эту гадость с рук и пойдёмте изучать местное гостеприимство.

— Я не могу.

— Как это не можете? — изумился Рауль. — Первое, чему учат мага после контроля, это развеивать собственные заклинания.

— Я этого не помню. После того как я побывала в королевской тюрьме, у меня часть памяти оказалась под блоком. И почти вся информация по магии. Думаете, зачем я к вам приехала? Учиться.

Рауль закрыл глаза и, кажется, мысленно досчитал до десяти, чтобы успокоиться. Во всяком случае, иных причин зажмуриваться у него не было. Не боялся же он ослепнуть от моей неземной красоты, в самом деле? Вся маскировка с меня слетела. И это было ужасно. Успокаивала немного лишь бутылочка с зельем, одну из которых я всегда носила при себе вместе со всей наличностью. А то вдруг бежать придётся? Но как теперь бежать?

— Катарина, это очень просто. Вы представляете, что втягиваете заклинание в пальцы. Как вы его выпустили, так и втянули, — он говорил тихо, но как-то так, что я невольно успокоилась и послушалась. Огонь с пальцев исчез, словно его и не было. Даже кончики ногтей, требовавшие маникюра, от этого огня не пострадали. — Умница.

— Донья, вы могли бы спросить меня, — обиженно заметила горгулья.

— Проблема в том, что я не знаю, чего я не знаю. Всё вылезает вот так, спонтанно.

Сияние я тоже притушила и стала теперь почти обычной. Почти — потому что с обычным человеком меня сейчас не спутал бы никто. Вон и Рауль с интересом изучает. Надеюсь, ищет отличия от знакомых ему дам, а не прикидывает, как внести в список побед одну Сиятельную дуру. Или как её выставить из страны с наименьшими потерями для Теофрении. Последнее даже печальней. Первое хотя бы даёт отсрочку.

— В спальню вас отвести?

— Отведите, — решил Рауль, сопроводив разрешение прямо-таки королевским жестом.

Но горгулья его проигнорировала, ждала моего ответа. Пришлось подтвердить, что мы сейчас направимся именно туда.

— Вино? Фрукты?

Рауль промолчал, наученный опытом общения с нынешним недружелюбным проводником, лишь вопросительно на меня глянул. Непривычно ему, наверное, чувствовать себя пустым местом в глазах какой-то каменной почти статуи.

— Вино и фрукты, если можно, — согласилась я, поскольку мне самой было интересно, что именно нам могут принести в этом, столько лет забытым Двуединым, месте.

— Можно, — вздохнула горгулья. — Даже обед могу предложить, но запасов осталось совсем мало. Эх, были времена, когда стазисные хранилища ломились от деликатесов. Сейчас же почти все отключены. И не из экономии, а потому что пустые.

Она не сказала, куда ушли запасы, но, скорее всего, были подъедены теми, кто оказался здесь забаррикадирован. Что с ними сталось? Спрошу без свидетелей. Мумии в коридорах не валяются — и достаточно.

Горгулья довела нас до комнаты, в которой всё было отделано в жизнерадостных жёлто-оранжевых тонах, даже неприличная картина на стене, изображающая обнажённую натуру, и замерла у двери.

— Донья, мне нужна ваша консультация, — неожиданно сказала она. — Этот может побыть здесь.

Этот оскорблённо посмотрел, но опять же промолчал. И то правда: если ругаться со статуей, ещё подумают, что у вас с головой не всё в порядке.

— Я вас ненадолго оставлю, Рауль, — сразу решила я.

Любопытства его оказалось недостаточно, чтобы одному войти внутрь. Наверное, понял, что идея влезть в Сиятельный корпус ради знаний оказалась не столь хороша, как думалось. Да, несиятельные сюда проходили, но с весьма специфическими целями. Вряд ли такое знание его утешит, ведь он шёл за другим.

— Я ведь не смогу сам отсюда выйти?

— Он не сможет сам оттуда выйти и подслушать тоже ничего не сможет, — даже с некоторым ехидством сказала горгулья. — Но вы, донья, можете пообещать, что его оттуда заберёте, если он будет себя хорошо вести.

— Обещаю, Рауль, что сделаю всё возможное, чтобы вы там не остались.

Он хмыкнул, но зашёл внутрь. Дверь за собой прикрывать не стал, это сделала горгулья, после чего поманила меня за собой. Пришли мы к кристаллу, и я решила, что речь опять пойдёт о зарядке. Я и сама про это думала, но отдавать теперь буду строго по норме: не больше половины.

— Донья, вы зачем это сюда притащили? — напустилась на меня горгулья. — В вашем возрасте пора бы знать, что не все знакомства — правильные. Как вы думаете, если мы его по-тихому отравим, никто не спохватится? Хотя о чём я? Исчезновение такого