– Только когда ходил на охоту. Он слишком большой, чтобы его все время носить.

– И часто он ходил на охоту? Скажем – за последние полгода.

– Раза четыре или пять. Может, больше.

– А он когда-нибудь угрожал ножом тебе или кому-то из членов семьи?

– Он хотел выпустить потроха из мистера Такера. – Сай снова побледнел, теперь голос его звучал глуше. – Он говорил, что я должен заманить мистера Такера к пещере. Тогда он зарежет его, как кролика, и это будет божье справедливое возмездие. Он хотел изрезать его всего, как изрезали Эдду Лу. А если я восстану на него, если не буду почитать отца своего, то он вырвет мне глаза, потому что господь сказал: «Око за око». Пожалуйста, мистер Такер…

Сай не мог больше говорить. Он не плакал, но закрыл лицо руками, словно ребенок, увидевший монстра в фильме ужасов.

– Все в порядке, Сай. – Такер встал у него за спиной. – Оставьте его в покое, Бернс.

Бернс выключил магнитофон, закрыл блокнот и положил все в карман.

– У меня тоже есть сердце, Лонгстрит, – пробормотал он, вставая. – И я вижу, что жертв здесь гораздо больше, чем похоронено на вашем кладбище.

Посмотрев на дрожащего мальчика, а потом на его защитника, он даже пожалел про себя, что не может так же легко и естественно проявлять сочувствие, как Такер – одним прикосновением руки. Вместо этого он кивнул Саю и искренне сказал:

– Все, что ты сделал, было правильно, Сай. И, пожалуйста, всегда помни об этом.

Положив руки на плечи Саю, Такер смотрел вслед Бернсу. Впервые с того дня, как он увидел агента ФБР по особо важным делам, Такер почувствовал нечто вроде уважения к нему.

– Пойду достану нам пару удочек, Сай. И будем отдыхать весь остаток дня.

– Должен тебе сказать, что рыбалка – это особый вид спорта. Философский! – заявил Такер, устраивая удочку между колен и опираясь спиной на кипарис.

– Я еще никогда не ловил на такую наживку, – Сай понюхал завернутый в фольгу пакет. – Как, вы сказали, это называется?

– Паштет. – Такер усмехнулся и надвинул козырек на глаза. – В данном случае – из утиной печенки. Представляю себе, какой крик поднимет Делла, когда увидит, что он исчез.

– Из утиной печенки? – Сай сморщился, как и подобает четырнадцатилетнему подростку. – Но это же противно!

– То, что надо, старина. Сомики просто с ума сходят, когда его унюхают.

Они обосновались на дальнем берегу озера Сладкие Воды под ивой, которую посадила мать Такера еще до его рождения.

– Я всегда хотел поездить по разным странам, – рассказывал Такер, пока Сай насаживал на крючок наживку из драгоценного паштета Деллы. – Когда я был в твоем возрасте, то даже завел альбом с картинками, которые вырезал из журналов – с видами Рима, Парижа и Москвы. И это, конечно, стыдно, что я так никогда и не собрался побывать во всех этих местах.

Такер с минуту помолчал.

– А у тебя есть какое-нибудь заветное желание, Сай? Ну, что-нибудь такое, что хотелось бы осуществить?

– Я бы хотел поступить в колледж, – выпалил Сай и покраснел как рак, ожидая, что Такер расхохочется. Но смеха не последовало, и он нерешительно продолжил:

– Мне вообще нравится в школе. А мистер Бейкер, наш учитель по истории, говорит, что у меня любознательный ум и прекрасные способности. Он тяжело вздохнул, и Такер удивился:

– Так что же ты грустишь?

– Мальчишки смеются, когда я говорю, что люблю учиться. А мистер Бейкер сказал, что, если я подам заявление на стипендию в университет штата, меня наверняка примут. Только папа мне ни за что бы не разрешил. Он считал, что в колледжах учат разным безбожным наукам, а я должен работать на ферме… – Сай осекся, вспомнив, что отца больше нет.

Такер молча выудил рыбу из озера и подержал ее немного на леске, глядя, как она извивается и борется с неизбежностью. «А ведь у этого мальчика, должно быть, точно такое же ощущение, – подумал он, осторожно освобождая крючок и бросая рыбу в воду. – Не часто рыба или подросток получают второй шанс. Но если повезло рыбе, почему не может повезти мальчишке?» И не часто выпадает на долю человеку возможность предложить такой второй шанс.

Такер решил, что сделает все возможное – и Сай будет учиться в колледже.

– Мистер Такер… – Сай почувствовал, что слезы снова наворачиваются на глаза, словно он плаксивая девчонка, но все-таки решился спросить:

– Как вы думаете, это я его убил?

Такер хотел сразу же возмущенно отвергнуть подобное предположение, но решил, что от этого не будет толку. Он неторопливо вынул сигарету и протяжно вздохнул, – Как это ты до такого додумался?

– Но ведь я не послушался его, и ему пришлось бежать. Он, наверное, с ума сошел от злости на меня и напал на мисс Уэверли. Я не почитал своего отца, и из-за этого он умер.

Такер задумчиво, словно размышляя над сказанным, чиркнул спичкой.

– По-моему, ты должен задать себе один вопрос: неужели заповедь «чти отца своего» означает, что ты должен был помочь ему убить безоружного человека?

– Нет, сэр, но…

– Вчера, Сай, ты спас мне жизнь. Это непреложный факт. Если бы ты исполнил его приказание, то он, возможно, остался бы жив, но, наверное, все равно постарался бы убить Кэролайн. А я уж точно был бы мертв. Это бесспорно, правда?

– Да, сэр, думаю, что так.

– Остин сам себя обрек на смерть, и это тоже бесспорно. Саю отчаянно хотелось в это верить, но была еще одна вещь, которая не давала ему покоя.

– И все-таки мне должно быть его жалко! А когда шериф сказал мне, что он умер, я обрадовался. Теперь я попаду в преисподнюю и буду гореть вечным огнем.

Такер глубоко вздохнул. Они вступили на зыбкую почву: когда дело касалось неба и ада, он был плохим наставником. Впрочем, мальчику и не нужны сейчас расхожие, банальные утешения.

– Я, знаешь, не очень силен в проблемах религии. Но когда я об этом задумываюсь по-настоящему, то не могу понять, как можно посылать людей в ад за чувства, в которых они не властны. На мой взгляд, гораздо важнее, как ты поступаешь, как ведешь себя по отношению к другим людям, что ты делаешь со своей собственной жизнью.

– Но грешные помыслы…

Такер сбил на затылок кепку и позволил себе ухмыльнуться.

– Сынок, если бы люди отправлялись в ад за грешные мысли, то небо стало бы очень пустынным местом. – Он посерьезнел и погладил мальчика по голове. – Не знаю, почему твой отец поступал так, а не иначе, но он не имел никакого права бить тебя и твою маму. И неважно, сколь часто и много он цитировал при этом Священное писание. Если бы он вел себя по-другому, ты, наверное, оплакивал бы его. Атак… Нет никакого греха чувствовать то, что ты не в силах не чувствовать. Я хотел бы, чтобы ты это понял, чтобы подумал об этом.