– Такой красивой у нас еще не было! – воскликнула Соня. Потом оглянулась по сторонам. – А где Миша?

Виктор тоже оглянулся, но пингвина не увидел.

– Он был в кухне! – сказал Виктор.

Девочка побежала на кухню и через минуту вернулась с Мишей. Он не спеша шел впереди, а Соня сзади поторапливала его словами.

– Ну давай, быстрее, для тебя же старались! – говорила она Мише.

Виктор вдруг заметил, что Соня стала выше пингвина. На целые полголовы. Вспомнил, что они были одного роста. Еще год назад. Вспомнил и то, каким маленьким показался Виктору Миша в Чечне, когда он первый раз увидел его ночью, в вольере для собак.

«Нет, это Соня выросла», – решил Виктор.

А пингвин остановился перед елкой. Осмотрел ее. Потом сделал шаг вперед и заглянул под нижние ветки.

– Там еще ничего нет! – заявила Соня. – В полночь появится! Дядя Витя пойдет купит что-нибудь и даст Деду Морозу, а тот, пока мы будем праздновать, потихоньку все подарки туда положит!

Виктор посмотрел на Соню и вздохнул. Стало понятно, что девочка верит в детские сказки ровно наполовину. «Лишь бы оставшаяся половина веры в сказки продлилась у Сони подольше», – подумал он.

Время в последний день года пронеслось удивительно быстро. Да и день был короткий, а когда часовая стрелка еще и до четырех не дотянулась, на улице стемнело и тут же посыпался, воспользовавшись темнотой, крупными хлопьями снег.

Во всех комнатах зажгли свет. Нина включила телевизор. Повторяли старую советскую кинокомедию про комбайнеров. Бодро и весело пели черно-белые колхозницы. Никто на них не смотрел, но песня из прошлого доносилась до кухни, где Нина занималась мясом, а вызвавшийся ей помогать Леха чистил картошку. Под столом мяукала кошка, ожидавшая, что и ей перепадет чего-то с кухонного стола, и не в полночь, а намного раньше.

Виктор оказался вдруг без дел. Соня побежала к соседке-подружке. В гостиной только пингвин молча стоял на подстилке из куска верблюжьего одеяла, постеленного у заклеенной балконной двери, из-под которой все равно сифонило. Виктор опустился возле Миши на корточки.

– Ну как ты? – спросил.

Пингвин обернулся. Посмотрел на Виктора внимательно. Потом снова повернул голову к балконной двери, словно что-то хотел этим сказать. И Виктор понял.

– Давай я тебя на минутку отодвину! – Виктор взялся за край «верблюжьей» подстилки и потянул на себя.

Пингвин вздрогнул, сдвинувшись вместе с подстилкой. На ходу спрыгнул и проследил за движениями хозяина.

– Ну вот, – Виктор улыбнулся, – теперь можем с тобой и охладиться! Только подожди еще минутку.

Зашел на кухню. Похвалил Нину и Леху. Взял свою эмалированную кружку с Винни-Пухом. Нашел в кухонном шкафчике маленькую бутылочку коньяка «Коктебель» и потихоньку вышел. Ни Нина, ни Леха даже не оглянулись.

Дверь на балкон открылась со звуком рвущейся бумаги – отодрались бумажные полоски с поролоном. В комнату сразу ворвался порыв холодного ветра, а с ним и снежные хлопья. Упали на пол. Стали таять.

– Ну что, – Виктор посмотрел на пингвина. – Пошли! Вперед, к холоду!

И Миша, словно поняв команду, быстро прошел на балкон. Провалился тут же в снег, потоптался на месте, расширяя для себя пространство. И в его движениях прочихалось что-то веселое. Он оглянулся на хозяина, словно ждал, когда и он станет рядом.

Виктор бросил взгляд на свои тапки. Снега они не выдержат, а значит, ноги сразу будут мокрые. Но показывать свою нерешительность и глупые человеческие сомнения перед пингвином не хотелось. И Виктор тоже вышел, остановился в снегу. Опустил вниз бутылочку и кружку. И закрыл дверь на шпингалет. Холодный колкий воздух пронизал его, и он уже пожалел, что не одел эмчеэсовскую куртку и такие же теплые брюки.

Из комнаты на балконный снег падал желтый свет, домашний и теплый. Виктор присел на корточки. Налил в кружку коньяка, дотронулся до Миши. Тот обернулся и внимательно посмотрел на Виктора.

– Ну? – спросил Виктор, словно ждал одобрения своей решительности, с которой он «разморозил» их квартиру. – Давай, за тебя, за твое спасение, за все самое лучшее в твоем будущем!

Пингвин еще слушал внимательно, а Виктор замолчал и пригубил коньяк. Посмотрел на кружку в тусклом желтом свете. Подумал, что надо будет выбрать момент для того, чтобы спрятать под елкой подарки.

Внезапно снизу, из-под разряженной жидким уличным светом, наполненной падающим снегом темноты донесся лай собак. И пингвин вздрогнул, подошел к балконной решетке и посмотрел вниз.

Виктор инстинктивно наклонился к решетке и тоже заглянул вниз. Рассмотреть что-либо внизу было невозможно, но лай продолжался. И странное ощущение возникло у Виктора. Город вокруг словно бы отсутствовал, а он при этом был где-то высоко. Где-то в чеченских горах. Рука сама поставила кружку рядом на снег и потянулась к правому виску. Дотронулась до шрама.

Обе ступни были мокрыми, но отчетливо ощущался дискомфорт только в левой.

Виктор подумал, что все это – и лай из темноты, и снег, и даже левая ступня, отчетливо жалующаяся Виктору о переживаемом неудобстве, – все это тоже шрамы, напоминающие ему о войне. О войне, в которой он как бы и участия не принимал. Это она сама приняла в нем участие. Приняла участие и в его судьбе, и в судьбе Миши. И теперь они как два ветерана, отторгнутые обществом, прожившим мимо этой далекой и близкой войны.

Стало вдруг жалко себя. Кажется, он уже знал это чувство жалости к себе, но вспомнить, когда жалел себя в последний раз, не мог. Жалость к себе перешла на жалость к Мише. И тут снова вынырнуло знакомое чувство вины. Вины перед пингвином. И ведь это самое чувство вины привело его в Москву, а потом и в Чечню. Другой бы уже, наверно, считал, что вину свою искупил. Другой бы уже забыл обо всем и принялся пристраиваться в жизни, чтобы успеть от нее получить все, что обычному человеку положено: немного счастья, немного горя, немного любви и много свободного времени. Другой бы… Но Виктору другие были не интересны. Он налил себе еще коньяку. Выпил. Вспомнил о Лехе. В голове завис странный вопрос: «А куда делся старый Лехин «мерседес»?»

За спиной постучали в дверное стекло. Виктор обернулся и увидел Нину.

– Ты же замерзнешь там! – крикнула она.

Виктор вернулся в гостиную, стряхнул снег с мокрых тапочек. Оглянулся. Пингвин стоял у балконных перил и продолжал смотреть вниз. Лая больше не было слышно.

Оставив Мишу на холоде, Виктор прикрыл двери.

– Майонеза для салата не хватает, – пожаловалась Нина, и Виктор понял, зачем он ей нужен.

С радостью переобулся, оделся и вышел.

Гастроном еще работал. Люди толпились только в спиртном отделе.

Когда вернулся с майонезом, Нина сообщила, что ему, Виктору, только что звонили. Мужчина. Перезвонит минут через десять.