Дюгеклен поглядел на собеседника. – А сам с чем останется? Наваррец может подойти с юга; его излюбленный прием – клещи. Чем станет защищать столицу регент?

– Он предусмотрел это: от Монлери до Марны растянуты пикеты, квартируют войска.

Дюгеклен не сводил глаз с туши, от которой бил в ноздри аппетитный запах. Никто не смел подать голоса, пока атаман не позволит, а сказать, конечно же, было что. Но он всегда все решал сам, спрашивая совета у своих приближенных лишь в исключительных случаях, когда его брали сомнения.

– Итак, будем служить государю Франции? – Бретонец окинул взглядом свое воинство. – Что скажешь, Бедье?

– Какому? – вместо ответа ухмыльнулся рутьер, правая рука вождя. – Их два. Если тому, который в гостях у англичан, так по мне – лучше я буду сидеть здесь. Этот способен лишь на поражения. Я – за того, кто поведет нас к победе. Говорят, Гастон, Карл слаб телом, но силен умом? Так пусть командует, а драться будем мы. Выбираю его! Всадить бы Жану меч в брюхо – глядишь, и Франция выздоровела бы, а пока она хромает, как лошадь, в ногу которой угодила стрела, или как его мамочка Хромоножка[43].

Одобрительный гул голосов послужил ответом на эти слова.

– В том, что он говорит, немалая доля истины, – перевел взгляд на Гастона Дюгеклен. – С таким же успехом Жан Второй погубит мое войско, с каким развеял легенду о непобедимости французского рыцарства. Но мы идем к регенту, и пусть меня повесят, если я останусь на королевской службе, когда во Францию вернется король Дубовая Голова.

– Ты хорошо сказал, Бертран!

– Только такой медный лоб, как Жан Второй, мог повести в атаку не обученное пешему бою войско броненосцев.

– Он слишком поздно понял свой промах.

– Не допустил ли промаха и его сын? Посмотри на моих ребят, Гастон. Они голодны, их ребра скоро проткнут шкуру и выглянут на свет божий. Стоит ли упрекать их в том, что они занимаются разбоем? Может ли солдат держать в руках оружие, если желудок его пуст, как голова у короля? Подумал ли об этом регент, беря нас к себе на службу?

– Бедье не напрасно заметил, что Карл силен умом. Кто сказал тебе об этом, Бедье?

– Будь он глуп, не стал бы рвать в клочки договор, согласно которому Франция теряла все свои морские провинции, с севера на юг. Это было пять лет назад, и его подписал король-осел.

– И ты оказался прав, друг мой. Бертран, вслед за нами идет обоз, еды в нем хватит, чтобы прокормить твое войско, полагаю, в течение месяца.

Наемники дружно взревели. В воздух полетели шапки.

Скупая улыбка тронула уголки губ бретонца:

– Это даст понять людям, что мы не мародеры. Нам стыдно, поверь, но Бог не балует нас манной небесной. Жаль, что такие обозы нельзя разослать повсюду: на рутьеров смотрели бы как на дисциплинированных солдат, а не как на шайку воров и убийц, которых называют еще бригандами.

– Судя по тому, что ты здесь, в войне за Бретань наступило затишье. Надолго ли?

– Обе Жанны собирают силы: войска и тут и там изрядно потрепаны. Но решающая стычка не за горами. Карл Блуаский немедля даст знать, что ему требуется моя помощь. А пока мы пойдем в Нормандию, ближе к устью Сены: вряд ли враг бросит свои корабли в проливе, если можно рекой дойти до Манта. Оттуда мы и направимся в сторону Руана; может быть, примем бой: мечи ржавеют в ножнах.

– Не вступай в схватку, Бертран, береги силы. Карл Наваррский не пошлет несколько сотен воинов, их будет тысяча или две.

– Моя тактика – короткий наскок на арьергард или отдельную роту. Этим я наношу противнику урон, сохраняя свое войско. Такие укусы отнимают у неприятеля силы.

– Поступай как знаешь, но помни: твои солдаты нужны живыми, а не обращенными в груду мертвецов. Что касается платы, то регент не забыл и об этом. Мертвым деньги не нужны, а живые будут щедро вознаграждены за службу будущему королю Франции.

Рутьеры оживленно загалдели, выражая одобрение; этот пункт словесного договора беспокоил их не меньше того, который предусматривал вопрос пропитания.

– До сих пор нам платил Карл Блуаский, теперь – регент, – констатировал Бедье. – Посмотрим, не окажется ли этот Карл менее щедр, нежели его дядя. Что скажешь, Бертран?

– Только одно: мы сейчас же выступаем. Довольно прохлаждаться. Регент прав: крысенок не усидит долго в своей норе, Бургундия для него – лакомый кусок. Незавидна участь третьего Валуа: шаг за шагом ему придется исправлять ошибки отца. Возвращайся, Гастон, и скажи своему повелителю, что мы прикроем его со спины, ну а грудь пусть защищает сам.

– Это – то, что и беспокоило регента.

* * *

Карл давно догадывался, что наваррский король не отступится от Бургундии: Жан II в Англии – самый момент напасть. Когда-то они дружили – дофин и его зять. Два Карла. Дружба не прошла бесследно: первый хорошо знал вероломную натуру второго, мог предугадать его действия. Ныне бывшие друзья – враги. И тот, второй, непременно должен появиться. Но откуда? Лазутчики доложат об этом. Они были разосланы повсюду, кроме тех земель, где хозяйничали англичане; задача разведчиков – торопиться в столицу с известием о неприятеле. Регент ждал их, а больше того – вестей с северо-запада, из Нормандии: там земли зятя.

Дюгеклен тем временем продвигался к Вернону, полагая, что противник в скором времени покажется с низовьев Сены. Каково же было его удивление, когда он увидел около полусотни кораблей, стоявших в порту. Половина войска уже высадилась, другая ждала своей очереди. О нападении нечего было и думать: около тысячи всадников уже стояло на берегу, поджидая остальных. Сомнений в том, что это за войско, быть не могло: на мачтах реяли на ветру стяги с гербами Наварры и Гаскони.

– Регент не ошибся, – пробормотал Дюгеклен, наблюдая из укрытия за десантом, – но немного опоздал: крысенок, узнав об отъезде Жана Второго, не стал медлить и дня.

Так все и случилось. В январе Карлу Наваррскому сообщили об очередной глупости короля. Карл немедленно встретился с Черным принцем (герцогом Аквитанским) и договорился о проходе части своих войск через его земли, угрожая тем самым Парижу с юга. Другая часть под командой некоего капталя (капитана) де Бюша направилась морским путем из Байонны в Нормандию, тем самым осуществляя угрозу с севера.

Отослав гонца в столицу, Дюгеклен принялся выжидать, наблюдая за неприятелем. Но тот не пошел на восток, в сторону Парижа, а направился в противоположном направлении,