Джучибер вместе с лошадьми оставался снаружи. Вскоре Кендаг вышел из дома в сопровождении пятерых кулбусов. Он махнул рукой коттеру, чтобы тот вёл лошадей следом за ними к реке.

Сооружение, гордо именуемое паромом, представляло собой большой, в полтора десятка шагов, плот с дощатым настилом поверх брёвен, из которых он был сколочен. На концах стояли вороты, через которые был пропущен толстый в руку человека канат, свитый из пеньки и пропитанный смолою от сырости. Одним концом он уходил в воду. Кроме этого, с двух сторон оно имело ограждение в виде стоек из жердей, доходящих высотой до пояса человека. В основном всё это сооружение предназначалось для перевозки свиней и овец, которых гнали на продажу на местном базаре.

Когда они взошли на плот, двое кулбусов взяли длинные бамбуковые шесты и принялись отталкиваться от берега, а двое других взялись за вороты. Пятый, седобородый старик, стоя рядом с Кендагом, зорко вглядывался в висящие над водой клубы тумана. Он махнул рукой, и вороты натужно заскрипели. Всё сооружение медленно двинулось прочь от берега.

Джучибер всё время находился при лошадях. Кобыла Кендага вела себя ровно, а вот его жеребец, то и дело недовольно фыркал, беспокойно перебирал ногами, гулко стуча подковами в доски настила. Ему показалось, что прошла целая вечность, прежде чем они достигли противоположного берега. К тому времени из-за далёких вершин Тыйских гор показался краешек солнца, и туман постепенно начал рассеиваться.

Едва они оказались на твёрдой земле, как Джучибер почувствовал себя сразу уверенней. Пока он сводил лошадей на берег, Кендаг прощался с перевозчиками. Тайгет попытался всучить свой и без того тощий кошелёк старику, но тот только замахал руками. На прощание старый кулбус обнял Кендага и что-то долго шептал ему на ухо. Тайгет несколько раз согласно кивнул ему в ответ.

Кендаг перекинул через седло дорожный мешок, затянул подпругу и поднялся в скрипнувшее под его тяжестью седло. Он поднялся на прибрежный холм, где его уже ожидал коттер и, остановив коня, оглянулся назад. Он смотрел на медленно ползущий по реке паром, приближавшийся к противоположному берегу, который очень скоро, как предчувствовал Кендаг, будет залит кровью и пожарами надвигающейся войны.

Джучибер первым тронул своего жеребца, направляя его на дорогу, ведущую на северо-запад в сторону Мангара. Кендаг отвернулся и поехал следом за ним. Надо было поторопиться миновать правобережную равнину Чулбы прежде, чем их станут искать на этом берегу. Кулбусы сказали ему, что дороги на Ямантару и Рангаве были плотно перекрыты заставами и разъездами верными И-Лунгу войсками Закатного удела, поэтому им оставалось лишь одно – проскочить между Панченом и Мангаром.

Когда стемнело, они снова выехали на большак. Тайгет и коттер скакали через спящие долины, мимо укрытых в рощах селений, посреди полей и садов, фанз с белыми стенами. Едва взошло солнце, как они свернули с большой дороги на просёлок, ведущий в сторону полуночного заката. В полдень они остановились в роще фруктовых деревьев, посаженной недалеко от кумирни, посвящённой ченжерскому богу Синьду. Джучибер осмотрел обоих коней и покачал головой.

– Ещё день такой скачки и нам придётся идти пешком. Мой жеребец выдержит, а вот твой конь совсем плох.

– Может быть, нам удастся сменить лошадей,– ответил тайгет,– а пока давай-ка, чуть передохнём.

Они расположились на поляне с пожухлой травой среди деревьев. Кендаг так и не научился по-настоящему ездить на лошади. Сейчас тайгет лежал на животе, оглаживая свои, стёртые жёстким седлом ягодицы. Джучибер пошарив в седельных сумах, нашёл немного еды.

– Тот шестипалый, что узнал тебя,– спросил он Кендага,– ты убил его?

– Очень на это надеюсь. Иначе нам не уйти.

Коттер задумался, размышляя обо всём произошедшем. Ему было немного жаль оставленных в лагере пожитков, ибо там были кое-какие нужные вещи. Хорошо ещё, что кольчуги остались на них.

– Знаешь,– сказал он Кендагу,– мне в голову пришла одна занятная мысль.

– Какая же? – поинтересовался тайгет.

– С тех пор как я в первый раз встретил тебя, мне всё время приходится от кого-то бежать и скрываться.

Услышав слова Джучибера, Кендаг даже перестал жевать. Несколько мгновений они смотрели друг на друга, а потом дружно расхохотались.

Когда лошади отдохнули, они, не слишком-то сберегая силы коней, продолжили путь. Но на большак они выехали лишь только с наступлением темноты. Дорога была пустынна, и они пустили своих скакунов в полный мах. По мере их продвижения на запад селения стали встречаться всё реже, а местность становилась все более возвышенной. Угрюмые поместья, больше похожие на укрепления, говорили о десятилетиях пограничных войн, когда-то гремевших в этих местах.

Оставив за собой очередную спящую деревню, они свернули с дороги, которая шла на северо-запад, к перевалам плоскогорья Анахуань, путь через которые вёл в Фусинь – столицу Закатного удела Ченжера. Двигаться по ней дальше становилось опасно. Можно было нарваться на разъезд или какую-нибудь заставу. Правда, сейчас границы между уделами охраняют не так бдительно, как раньше, но дозоры и караулы наверняка остались. Кроме того, по дорогам Закатного удела часто двигаются обозы войск.

Лошадь Кендага пала недалеко от окрестностей Чжипаня. Джучибер спешился, остановив своего скакуна, рядом с упавшим тайгетом. Тот, отряхивая с себя дорожную пыль и потирая ушибы, медленно поднимался на ноги.

– Что будем делать дальше? – спросил коттер.

– Можно укрыться в лесу,– Кендаг махнул в сторону темнеющих склонов Анахуаня.– Только там конному хода нет.

Раздосадованный тем, что ему опять придётся топать пешком, Джучибер неохотно спешился, расседлал жеребца, и отпустил его на волю. Затем оба беглеца направились к густо заросшему хвойным лесом подножию гор.

ЧАСТЬ II. КРОВАВЫЙ