когда я распадаюсь на куски, она живет и радуется этой своей ничтожной человеческой жизни!

– Я рад, что ты проявил благоразумие. – Марионеточник одобрительно кивнул. Иногда даже нежити требуется ободрение.

Ему хотелось спросить, как там – с той стороны. Но он не стал. Информация, пропущенная через призму ненависти, не стоила ровным счетом ничего.

– А твой зверь на поверку оказался самой обыкновенный драной кошкой, – снова заговорил мертвец. В голосе его слышалось мстительное удовольствие. – Ты знал, что вдали от болота сдыхаю не только я, но и все её твари?

Он не стал отвечать на этот вопрос, не стал подбрасывать хворост в топку нечеловеческой ярости.

– Я посадил его на цепь! Твоего кота! День изо дня я отрезал от него по маленькому кусочку, душил, снимал шкуру плетью. И представляешь, он продолжал жить! Ему было больно, так же, как было больно мне, но он продолжал влачить свое жалкое существование!

– Так же как ты.

– Так же как я. Она обрекает на муки всех своих детей, старик.

– Мы с тобой не её дети, мертвец.

Марионеточнику хотелось спросить, что стало с котом, но он снова сдержался. Тот кот, которого он знал, был живучей, хитрой и изворотливой тварью. Он сам его таким придумал. Он сам наделил его этой силой. Если он прав, с котом все будет хорошо. Рано или поздно.

– Но у нас с тобой общие цели. – Мертвец встал, притопнул ногой, приминая некогда зеленый и сочный, а теперь черный и хрупкий мох. – Мы с тобой сообщники.

Марионеточник не стал отрицать очевидное. Долгая жизнь приучила его к компромиссам.

– Тебя не должно быть здесь к моему возвращению, старик. Этот мир будет принадлежать только мне одному. – Мертвец улыбнулся. Улыбка получилась почти мечтательной. Насколько такое вообще возможно.

Это место всегда принадлежало только одному. Вернее, только одной. И нужно быть наивным глупцом, чтобы рассчитывать на что-то иное, но блажен, кто верует…

– …Он тебя обманывает, – сказала девочка-марёвка, когда мертвец растворился в темноте.

– Я его тоже. – Марионеточник улыбнулся.

– Он хочет оставить Стешу себе.

– Я тоже.

– Ты очень хитрый, Серафим! – сказал мальчик-марёвка с восторгом.

– Я просто очень старый, малыш. – Он погладил мальчика по голове.

Странно было рассказывать о старости существам, гораздо более древним, чем ты сам, но относиться к марёвкам серьезно у него никак не получалось. Зато их можно было использовать в реализации собственных планов.

Один из таких планов требовал присутствия кого-то живого в доме у Змеиной заводи. Кого-то не просто живого, но и достаточно сильного, чтобы противостоять инфернальному обаянию этих славных болотных малышей. Марионеточник знал всего несколько человек, способных на такое, но не исключал, что могут появиться и другие, пока ещё не учтенные варианты.

* * *

– Все это очень увлекательно, дядя Тоша! – сказала Вероника, откидываясь на спинку его любимого антикварного кресла. – Но я никак не могу понять, как ты выбрался!

– Терпение, моя девочка. – Марионеточник разлил по бокалам виски, протянул один из бокалов Веронике.

– Ты знал, что Тринадцатый явится на болото вместе с нами? – спросила она, делая глоток.

– Скажем так, я это предполагал. – Он кивнул. – И факт его появления меня очень порадовал.

– Почему?

– Тому было сразу несколько причин. Во-первых, мальчик выжил, несмотря ни на что. Во-вторых, время нашего пари с Огнекрылым подходило к концу.

– А в-третьих?

– А в-третьих, у меня появился сообщник в доме у Змеиной заводи.

Вероника посмотрела на него долгим взглядом и покачала головой.

– Дядя Тоша, только не говори, что это ты приложил руку к побегу Маркуши на болото.

– Да, моя девочка, это был я. – Марионеточник скромно улыбнулся.

…То, что мертвец не выполнит условия договора, он понимал ещё до момента заключения этого самого договора. Отныне его главной заботой стало обеспечение благополучного возвращения Стеши в мир живых. Если для неё Марионеточник держал широко распахнутую дверь, то для себя планировал маленькое окошко возможностей, которое могло вообще не открыться. Он уже начал приучать себя к мысли, что риск остаться в царстве Мари на веки вечные очень высок, когда обстоятельства снова изменились. Окошко возможностей приоткрылось!

О том, что в дом у Змеиной заводи вселились люди, звери и не-люди, Марионеточник узнал от вездесущих марёвок. А потом на болото явился кот. Выглядел он малость побитым жизнью, но золотая броня его сияла так же ярко и так же победно, как и желтые глаза.

– Котик! – Марёвки радостно захлопали в ладоши, а кот приветственно боднул Марионеточника головой.

– Рад, что ты выжил, мой друг! – Марионеточник погладил кота по покрытой чешуей холке и добавил: – Спасибо, что ты выжил.

Кот зажмурился и заурчал. От его урчания по болотной воде пошла тревожная рябь.

– Они привели с собой Маркушу! – сказала девочка. На кота она смотрела с радостным возбуждением.

– И Тринадцатого! – Мальчик насупился. – Без него было лучше! Скажи, чтобы он ушел!

– Вы можете передать ему кое-что? – спросил Марионеточник.

– Маркуше? – деловито уточнила девочка.

– Тринадцатому. Вы сможете с ним поговорить?

– Он не захочет… – В голосе девочки слышалось сомнение.

– Но попробовать вы можете?

Было очевидно, что иметь дело с Огнекрылым болотным малышам не хочется, и Марионеточник с убийственной ясностью осознал, что с этого момента весь план по его спасению зависит не только от него, но и от других людей. Вернее, не-людей…

Еще один тонкий момент. Сколько их уже было? Марионеточник сбился со счета. Судьба подкидывала ему шансы, и он с благодарностью хватался за каждый из них.

Спасение утопающих – дело рук самих утопающих. Долгие годы он проповедовал именно этот принцип, делая редкие исключения для других и никогда не делая их для себя. Пришло время положиться на кого-то кроме себя самого.

У него был план побега. Простой и прекрасный в этой своей простоте план! Он умел делать необычные вещи! Когда-то давным-давно умел, но был уверен, что не растерял этот навык до сих пор. Змейка – Стеше, птичка – Катюше, волчий посох – Феликсу. Артефакты, которые открывали двери и указывали дорогу. Он мог сделать нечто подобное для себя. Если бы у него был нож…

Нож, тот самый, которым он, ещё будучи Серафимом, вырезал свои фигурки, остался в доме тетушки Марфы. Он сам положил его на полку в кладовке, когда вернулся с болота в прошлый раз, когда решил, что ни талант резчика, ни нож ему больше никогда не понадобятся.

Никогда не говори «никогда»! Спасение утопающих – дело рук самих утопающих!

Тринадцатый откликнулся неожиданно быстро. Наверное, жизнь среди людей сделала его чуть более человечным и чуть более любопытным. Тринадцатый научился коммуницировать со своим мальчиком, научился не причинять тому зла и боли, мягко, но настойчиво перехватывать управление, когда того требовали обстоятельства. В отличие от мальчика, Тринадцатый разбирался в травах. Собственно, он разбирался во всем, что было связано с болотом. Щепотки сушеной травы беспамятника, брошенная в чай, оказалось недостаточно, чтобы отнять у людей память, но её хватило, чтобы погрузить их в глубокий сон. Всех, включая мальчика Маркушу.

Щепотки человечности хватило на то, чтобы не впустить марёвок в дом к спящим людям, а выйти с ножом наружу.

Щепотки не-человечности хватило, чтобы болотный пёс и болотный кот признали в нём своего и отпустили с марёвками на болото.

– Мы ему снились! – сказала девочка, протягивая Марионеточнику окровавленный нож. – Мы играли с ним в ножики, и он нечаянно порезался.

– Нечаянно? – Марионеточник вытер лезвие о мох.

– Он сказал,