сбежать подальше от проклятого огня. Вместе с тем он перевёл взгляд на рыцаря, который в этот миг был без шлема. И зрелище представилось неприятным. Первым делом в глаза бросалось отсутствие скальпа, вместо него изорванный гладкий кусок плоти, который кое-где порвался и на свет выглядывал гладкий белёсый череп. Одного уха нет, лишь какой-то обрывок, и начиная с щеки под этим ухом, до конца массивного подбородка тянется потемневший шрам. Видно, что шрам давний, ибо по краям он затянулся толстым белым червём-рубцом, но вот по середине в нём до сих пор были различимы контуры распоротых мышц. Такие шрамы заживают годы.

Огонь на руке Тодда погас, вместе с тем и рука безвольно упала рядом с телом. Сил физических в Тодде оставалось немного. В отличие от магических. Резерв, болезненно подорванный в горячке боя, пульсировал в нём горячим гейзером, пробегал по калеченным каналам, и не собирался заканчиваться, ведь вокруг, в этой лесной чаще, всё вопило от переизбытка тёмного дара, тьма буквально сочилась, витала в воздухе. Бери сколько хочешь, если ты тёмная тварь…

Когда пламя на руке Тодда погасло, на поляне стало гораздо тусклее. Мир в глазах Тодда окрасился в багровый. Он ясно различил удивлённый взгляд рыцаря, что продолжал лежать на земле, чуть ли не задницей в костре. Но когда их взгляды встретились, рыцарь поспешил отвернуться в сторону, неуклюже подняться. При этом выражение лица его оставалось всё тем же хмурым, неподвижным, а в глазах сменялись эмоции. Удивление, перешло в опаску, а затем в задумчивость. И вот он уже сидит рядом с Тоддом, портя приятный лесной воздух кислым запахом пота вперемешку с прокисшим ароматом рвоты.

— Значит ты всё же тёмный, да. — соглашаться с этим утверждением явно не требовалось, слова прозвучали как устоявшийся факт, но тем не менее, Тодд согласился:

— Да. И?

— Хочешь… съесть меня?

От этого вопроса Тодд невольно вздрогнул и покосился на сидящего рядом изуродованного рыцаря, на лысую черепушку с проблесками кости и его передёрнуло вновь.

— Фу… какая гадость! Конечно нет!

В глазах рыцаря мелькнула улыбка, а лицо оставалось неподвижным, и у Тодда закралась мысль, что это лицо вообще не может шевелиться, только губы едва колышатся, способные извлечь какой-то звук, но вот всё остальное… кривой шрам очень глубоко прошёлся по лицу рыцаря и что-то в нём нарушил.

— Радует, что сожрать ты меня не хочешь, — тон рыцаря был несколько весел. — Хотя я бы не отказался пожертвовать для тебя руку или ногу, всё же ты вновь спас меня… я должен тебе уже дважды!

Тодд решил никак это не комментировать, однако совсем другой вопрос заботил его в этот момент:

— Кто так изувечил тебя?

В этот раз нервная дрожь прошлась по телу рыцаря, да так, что доспехи заскрипели, голос его был не менее нервным:

— Я… это было так давно… я… никому ещё не говорил об этом… да и… мало кто… а вернее никто не видел меня без шлема... только кузнец, что доспех изготовил… ну… эх… — этот молодой мужчина так тяжко вздохнул, что в груди у Тодда что-то неприятно засвербело, или это просто какое-то насекомое бегает по кровавому месиву, понять сложно.

Рыцарь же справился отчасти с волнением и продолжил рассказ уже менее дёргано, рубя историю быстрыми короткими фразами:

— Я был наследным сыном. Будущий барон. Меня растили воином. Храбрым. Сильным. Всегда готовым вступить в бой. Помимо меня ещё три брата в семье. И две сестры. Я старался подавать им пример. Но однажды. В замок пришёл менестрель. Он пел песню. Жалобную. Но красивую. Девчонки такие обожают. А я заслушался. Там история была необычная. Про странствующего рыцаря. Он искал себе жену. Но никак не мог найти ту самую. Красавицу из красавиц… но однажды забрёл в древний лес. И попался там в ловушку. Эльфийскую. И на его крики пришла она – самая красивая девушка на свете. Прекрасная Мирабель. Эльфийская принцесса… там много чего было ещё. В той истории. Но мне запала в душу эта часть. Про прекрасную эльфийку. Много ли надо малолетнему идиоту для счастья? Нет. Всего лишь прекрасную эльфийку… Через несколько вечеров. Тёмной ночью. Я сбежал из дома и отправился в путь. В старых доспехах. С деньгами из отцовской казны. Мне везло по началу. Прицепился к торговцу. Проехал с ним много земель. Пока не добрался до древнего леса. А там… всё ложь! Лесные эльфийки другие… они… — рыцарь вновь затрясся, — как звери. Они злые. Лица худые, огромные глаза. Коротышки. С острыми зубами… там не было ничего прекрасного… не было никакой волшебной принцессы, когда мне отгрызли ухо просто из прихоти… хотя они неплохо говорили на нашем, но они мне не верили… считали, что я засланный к ним разведчик и что на границе из священного леса может оказаться людская армия… какой бред! Я твердил, и кричал им под пытками, что я пришёл один, что я лишь хотел найти себе жену… когда они проверили границы, и когда на моих пальцах не осталось ногтей… они долго смеялись надо мной, и видимо решив поглумиться, оставили мне шрам на лице, и оскопили меня там… внизу… сказали, что это моё наказание за грязные желания, и выкинули из их леса раненым, в одних портках и рубахе, однако… со всем моим золотом из казны папеньки барона, а следом и старый доспех… ведь им не нужны людские металлы…

Тодд несколько мгновений сидел молча. Рыцарь же беззвучно рыдал, кажется, на душе его было очень погано, и до этих пор он никому свою грустную историю не изливал. Однако Тодда не сильно заботила глупость дворянского ублюдка, как оказалось, в груди у него свербела надоедливая жирная муха, и ничего более, и вместо утешения Тодд озаботился совсем иным:

— Постой, но ведь эльфы весьма красивы… я недавно видел одного барда, и он совсем другой… не похож на тех эльфов, про которых ты говоришь.

Рыцарь утёр слёзы. Кивнул.

— Да, потому что он не такой и есть. Все эльфы вне древнего леса другие. Я уже позже узнал, что те ближе к зверям, а все, кто живёт среди нас, они… не совсем эльфы, у них смешанная кровь, и пусть живут они гораздо дольше нас, однако их век становится все более короток, потому что в них всё больше крови от людей… я был тем ещё идиотом, что не проверил легенду,