ты не жертва, Ариадночка, во всей этой истории ты не жертва. Ты... Ты просто дрянь. Себялюбивая механическая дрянь.

Я тяжело дышал, стоя перед ней раскрасневшийся и злой. Ариадна так и не изменилась в лице.

– Вы закончили наполнять мои блоки памяти бесполезной информацией, Виктор? Если да, то нам стоит продолжить расследование.

– Нет, я не закончил. Совершенно не закончил. Немедленно иди и извинись перед Машей.

– Виктор, нет ничего глупее, чем извинения от запрограммированного механизма.

– Живо.

Мы стояли, неподвижно смотря друг другу в глаза.

– Немедленно иди, Ариадна.

– Не имею программной необходимости делать это. И не раздавайте мне указания. Запомните, вы всего лишь государственный чиновничек в десятом классе табеля о рангах, а я – совершенная машина, способная точно и взвешенно принимать решения. – Ариадна подошла к несчастному миртовому дереву и отломала целый пучок веток, смяв их в железных пальцах. Затем, взяв салфетку со стола, Ариадна любовно отерла свои идеально отполированные руки. Она вновь посмотрела на меня. Уже с усмешкой.

– Или это ваш официальный приказ, Виктор? Коды управления мной Серафим Мороков вам передал. Если вы прикажете, то, конечно же, я буду вынуждена принести извинения по всей форме.

Ариадна вновь высокомерно улыбнулась и постучала меня по карману, где до сих пор ждала своего часа переданная мне графом книжка.

Я задохнулся от ярости. Рука сама выхватила ее. Лакированная черная кожа обложки обожгла пальцы холодом. Щелкнув стальной застежкой, я открыл страницы, быстро находя нужную комбинацию нулей, единиц и условных фраз.

Все стихло в комнате. На нас рухнула абсолютная, давящая тишина. Было так тихо, что я слышал каждый щелчок механизмов в голове у Ариадны. Долго, очень долго мы стояли в пустой комнате глядя друг на друга.

– Знаешь, Ариадна, а иди ты к Сатанаилу. – С отвращением отвернувшись от нее, я, обжигая руки, открыл печную дверцу и швырнул книжку с кодами в бушующее там пламя. Ламинированные страницы вспыхнули, запузырились, исходя чадным, нефтепластовым дымом.

– Виктор, зачем? – Ариадна рефлекторно шагнула к распахнутому печному зеву.

– Зачем? – Я не желал смотреть на нее и отошел прочь. – Знаешь, люди, когда им приказываешь, всегда имеют право выбора. Ты – нет. Так что как мне ни жаль, но твои поступки будут всегда принадлежать тебе. И права выбора я тебя не лишу. Хотя надо бы, видит Бог, надо.

Ариадна странно дернулась. Взгляд ее механических глаз с огромным трудом оторвался от сгорающей черной книги.

– Виктор. Спасибо. Ты… Вы… Вам сложно понять, что это для меня значит.

Я вздрогнул, когда ее механическая рука вдруг резко коснулась моей. Возможно, мне показалось, или пламя огня отразилось от ее оптики, но свет в ее глазах на миг стал теплым и почти живым. Однако прошла секунда, и все стало прежним. Резко убрав руку, Ариадна сухо кивнула мне и закрыла печную заслонку.

– Да, Виктор, это очень много для меня значит, но раз уж коды сгорели, то извиняться перед Марией я тем более не буду. Я абсолютно точно лучше, чем она. Еще раз спасибо. Эта книга меня напрягала.

Щелкнув дежурной улыбкой, Ариадна аккуратно собрала с постели свои романы и вышла прочь. Вскоре из ее кельи послышался невозмутимый шорох страниц.

11011

Больше в ту ночь мы не обмолвились и словом. Молчали мы с Ариадной и утром. Маша не появилась за завтраком. Владыко Лазуриил, удивленный этим, пытался нас расспрашивать, однако, изможденный постом, всенощными молитвами и подготовкой монастыря к Ивовому воскресенью, делал это вяло, и нам удалось отмолчаться.

Доев полбяные лепешки и выпив чай со свеклой, я напоследок попросил Владыку чуть больше себя беречь, после чего мы вышли к ожидавшим нас аэросаням, мотор которых уже заботливо раскочегарили монахи.

Зашумел винт, ударил теплый пар, упали рогожи, что защищали котел от мороза, и мы выехали из монастыря. Укатанная снежная колея повела нас за город, к полям, еще удерживающим последний мартовский снег, к темным борам, уже почувствовавшим первое весеннее тепло, к чертящим ветвями голубое небо рощам, к аэродрому центрального рыбзавода, где в огромных эллингах покачивались дирижабли купца Толстобрюкова.

Мы одолели уже половину пути. Я смотрел лишь на дорогу, моя спутница – в высокое и светлое небо над нами, не делая попыток заговорить и всецело наслаждаясь видами природы. Кончились поля. Аэродром стал еще ближе. Замелькали мимо тонкие стволики: вокруг нас потянулась молодая рябиновая роща. Именно там мы и встретили человека, бегущего нам навстречу со стороны завода Толстобрюкова. По виду обычный разнорабочий, он, увязая в глубоком снегу, кинулся к нашим саням, отчаянно размахивая руками. Я дал по тормозам, и беглец, чуть не попав под полозья, бросился к нам. Схватившись за дверцу, точно утопающий, он замер, отчаянно пытаясь отдышаться и что-то сказать.

– Да что случилось-то? – Я выскочил на снег и как следует встряхнул нежданного встречного мужика. – Случилось что?

– Толстобрюков… Толстобрюков… – Простое мужицкое лицо беглеца исказилось в странной гримасе.

– Что Толстобрюков? Говорите же! – Ариадна нетерпеливо замерла рядом.

– Толстобрюков… – Гримаса страха на лице мужика превратилась в хитрую, чуть лукавую улыбку. – Толстобрюков