Хозяин заведения подходит ко мне и громко ставит стакан на стол прямо передо мной. Пиво расплескивается на грязный стол. Я на самом-то деле ненавижу этот кислый и слегка горьковатый вкус, но сейчас я делаю большой глоток. Затем еще один, потом еще. И так, пока стакан не пустеет. Я как никогда раньше хочу ощутить одурманивающее действие алкоголя. Феникс молчит, пока я не ставлю стакан в сторону.

– Знаешь, она никогда не говорила, что любит меня. Я всегда думал, что любит, но, когда он забрал ее, я увидел, как она смотрит на Люцифера. Она никогда не смотрела на меня так! Ни разу за все эти годы, – он делает глубокий вдох.

Я бы, может, и попыталась переубедить его в этом, если бы сама не видела этого взгляда. Конечно видела, и не только это. Я наблюдала за тем, как между их сердцами протянулись нити, соединившие их друг с другом. Как будто их души ждали того, чтобы снова встретиться, хоть это и звучит как полный бред. Хозяин ставит еще один стакан пива передо мной, хотя я его не заказывала, и я снова выпиваю это мерзкое варево почти одним глотком.

– Ты не должна быть здесь, – говорит мне Феникс. – Как ты вообще пробралась сюда посреди ночи?

– Никто больше не интересуется тем, куда я иду, – говорю я, и мой голос звучит как-то странно. – Наверное, они уверены в том, что я хорошо себя веду и жду дня Апокалипсиса, сидя в своей комнате.

– Ты не должна бросать Стар, – требует Феникс. – Даже сейчас.

Как будто я собиралась!

Я подбираюсь к нему поближе.

– Я должна кое-что у тебя спросить.

Алкоголь сделал меня смелее, иначе я бы не стала задавать ему таких вопросов. Я все еще надеюсь, что мне все это показалось.

– Ты был на пиацетте в день, когда умер Алессио?

– Нет, я стоял у окна со Стар. Мы наблюдали за всем оттуда.

– Я видела кое-кого, – я продолжаю шепотом. – Кое-кого, кто вообще не должен был быть там.

Феникс поворачивает свою голову в мою сторону, словно в режиме замедленной съемки. Его глаза мутные, но все же настороженные.

– Это кого?

Я делаю глубокий вдох, потому что не хочу говорить этих слов. Затем я беззвучно говорю ее имя, одновременно с этим жестикулируя руками. Феникс качает головой.

– Это невозможно. Она умерла много лет назад.

– Она исчезла, и мы никогда не видели ее трупа.

– Ты хоть представляешь, сколько людей исчезло за последние годы? Их трупов тоже никто никогда не видел.

– Я знаю это. Но она стояла рядом со стенами, окружающими пирс, и она была одета в накидку Братства. Она говорила с Алессандрой, – шепчу я, потому что хочу, чтобы он верил мне. – Это была она!

Феникс поднимается с места и кладет стопку купюр на стол. Ему приходится держаться, чтобы не упасть.

– Забудь об этом, – требует он. – Ты скорбишь по Алессио, это все твой страх. Ты очень ошибаешься, и не смей давать Стар эту надежду.

Его взгляд становится почти диким, словно он хочет схватить меня и трясти до тех пор, пока я не пообещаю ему не делать этого. В тот же момент я замечаю, что в его глазах блестят слезы. Я бы так хотела его обнять!

Он отдает мне свой ключ от библиотеки.

– Он мне больше не нужен, – тихо говорит он. – Не приходи сюда больше. Это слишком опасно.

– Я не знаю, будет ли Стар вообще заинтересована этим фактом, если я расскажу ей об этом, – с вызовом говорю я, положив ключ в карман своей накидки. Я все равно не смогу поговорить с ней об этом, потому что Люцифер не спускает с нее глаз. А ему нельзя об этом рассказывать. Если она все еще жива, он вынесет ей смертный приговор, если она хоть как-то связана с Братством.

Феникс отмахивается и качается в сторону выхода. Он открывает дверь и, даже не обернувшись, уходит. Хозяин бара подходит ко мне и забирает деньги, не пересчитывая их.

– Мы уже закрываемся.

Я тоже встаю и падаю на стену, потому что пол подо мной шатается.

Мужчина хмурит лоб.

– В такое время ты должна находиться дома. – Его голос звучит так, будто он знаком со мной.

– Можно мне поспать на лавочке? – спрашиваю я, опасаясь, что в ином случае свалюсь с ног. Интересно, пиво всегда было таким крепким?

– Это запрещено. Если стражники заметят, что я даю ночлег бомжам, Консилио отберет у меня лицензию.

– Но я не бездомная! – возражаю я. – Я не хочу ходить по городу пьяной ночью!

– Надо было раньше думать об этом. Я не буду рисковать своим делом из-за твоей тупости.

– Ублюдок! – выкрикиваю я. Неужели все люди теперь думают только о себе?

Мужчина хватает меня за руку и выводит на улицу. Он выталкивает меня в темноту и громко хлопает дверью перед моим носом. Я слышу, как ключ поворачивается в замке, а затем все затихает. Утомленная, я прислоняюсь к стене. По Венеции не очень безопасно ходить пьяным и в одиночестве, а у меня даже нет оружия. Сомневаюсь, что мне посчастливится пробраться на площадь Сан-Марко незамеченной, ведь ночь уже опустилась на улицы города. Я сильнее укутываюсь в накидку, сопротивляясь искушению просто сесть у стены.

Я скорее ковыляю, чем иду, и меня не удивит, если хозяин бара что-то добавил мне в пиво, чтобы я не добралась до дома. При мысли об этом я хмурюсь. Где вообще мой дом? В библиотеке больше нет никого, кто ждал бы меня там. Да и во дворец я тоже возвращаться не хочу. Я останавливаюсь на месте, закрываю глаза и откидываю голову назад. Я больше не хочу видеть дворцы ангелов, слышать их музыку и думать о том, как они танцуют там наверху, как Стар обнимается с Люцифером.

Позади меня раздается тихий треск. Я больше не одна, всем своим нутром я чувствую надвигающуюся опасность. Теперь справа и слева от меня тоже что-то трещит. Значит, меня преследуют как минимум три человека. Я так устала.

– Кто это тут у нас? – я слышу тихий голос рядом с ухом. Чья-то рука ложится на талию, и меня одним движением притягивают к себе. Еще чьи-то шаги быстро ко мне приближаются. Еще мгновение я размышляю над тем, не позволить ли им сделать то, что им хочется. Может, хоть тогда все это закончится. Но когда один из преследователей тянет меня за накидку, что-то внутри меня щелкает. Как же я от этого устала! От всей этой жизни. От людей, которые думают только о себе. От надменных ангелов, считающих нас своей собственностью, с которой они могут делать все, что хотят. От Феникса, который так просто сдается, даже не боровшись. От матери, которая покинула меня, но на самом деле никуда не уходила. Я бью мужчину, стоящего позади, локтем в лицо и сразу же шагаю вперед. Я поворачиваюсь и вижу летящий в мою сторону нож. Сонливость тут же как рукой сняло. Я хватаю его запястье и выворачиваю его. Мужчина кричит и роняет нож на землю. Один из моих противников уже смылся, но остальные двое приближаются. Они одновременно бросаются на меня и прижимают к холодному камню. Я пинаюсь, машу руками и кусаюсь. Весь гнев, который я сдерживала до этих пор, вымещается в этой борьбе. Мужчины задыхаются от напряжения, и кто-то из них время от времени вскрикивает, когда я попадаю в цель. Но всей моей злости недостаточно для того, чтобы защититься от трех мужчин, даже если во время жизни во дворце я стала сильнее и здоровее, чем эти потрепанные создания. Последние дни вымотали меня.