— Посещения только в часы режима.

Вот заладила. Как тюрьма прямо.

— Хорошо. Вещи ей передать можно?

— Давайте. Передадим.

Я протянула ей пакет, который она тут же убрала под стойку и снова выпрямилась.

— С лечащим врачом как переговорить? Или у них тоже часы приёма строгие?

— С врачом можно поговорить. У вас кто?

— Дёмин. Имя не запомнила.

— Николай Петрович, — напомнила мне девушка. — Пройдёмте.

Она провела меня почти до конца длинного больничного коридора и остановилась возле ординаторской.

— Николай Петрович, — позвала она в приоткрытую дверь. — По поводу Прибрежной приехали. Вы проконсультируете?

— Да, конечно, — ответил зычный мужской голос. — Пусть войдёт сюда.

Медсестра отступила в сторону, пропуская меня.

— Проходите.

Когда я вошла внутрь, дверь за мной закрылась. Седовласый доктор с небольшим брюшком сидел на одном из диванов ординаторской.

— Присаживайтесь, — указал он рукой на кресло напротив и встал.

Мужчина подошёл к столу и принялся искать среди карт ту, что принадлежит моей маме. Я села на предложенное место, в ожидании глядя на доктора.

— Вы кто Прибрежной?

— Дочь.

— Понятно.

Николай Петрович вернулся к дивану и развернул карту. Просмотрел пару страниц и поднял глаза на меня.

— Что же вы за мамой не следите? Вы знаете какая у неё стадия язвы уже?

— Язвы? — переспросила я.

— Язвы, язвы. Вчера у Антонины Борисовны открылось кровотечение. Она вовремя вызвала бригаду медиков.

— Она…говорила, что лечится.

— Значит, ваша мама вас обманула. Если бы лечилась — до такого бы не дошло. Всё очень серьёзно.

— И что это значит?

— Что требуется оперативное вмешательство. Как можно скорее.

Маме нужна операция. Дотянула. Не слушала меня и не лечила свой желудок. А теперь она неизвестно сколько стоит… Скорее всего, потому её и не торопятся оперировать — ждут денег.

— Платно?

Доктор взял в руки прайс-лист, и выписав оттуда с десяток позиций, стал складывать цены медицинских манипуляций на калькуляторе.

— Вот, пожалуйста. С курсом реабилитации. Препараты покупаете отдельно.

Он протянул мне калькулятор, глянув на экран которого, я чуть не упала в обморок. Двести семьдесят четыре тысячи рублей с копейками. Да у меня в жизни таких денег не было! Либо кредит, либо…Игорь. Больше мне помочь никто не сможет. Ни у кого просто не будет такой суммы из моего окружения. Просить не умею и не люблю, но сейчас здоровье мамы важнее.

— Понятно, — ответила я, когда смогла взять себя в руки. — Когда нужно привезти деньги?

— Чем быстрее, тем лучше. Вашей маме больно. Как только вы оплачиваете, мы сразу начинаем подготовку к операции.

— Хорошо, я привезу деньги.

— Тогда как приедете, в регистратуре уточните, где касса, и с чеком ко мне поднимайтесь сразу.

— Я поняла.

— И ещё, — сказал доктор, протягивая мне лист, на котором написал несколько строчек, пока мы говорили, подкрепив своей печатью. — Вот рецепт лекарств. Тоже как можно скорее привезите. Они снимут боль и спазм.

— Прямо сейчас можно будет подвезти лекарства?

— Конечно. На пост отдадите, медсестра выдаст их вашей маме.

— Тогда я поеду за лекарствами? — сказала я, поднимаясь с дивана и нервно сжимая листок в ледяных пальцах.

— Да-да, езжайте. Всего доброго.

— До свидания, — ответила я и вышла в коридор.

Смоталась в ближайшую аптеку и обалдела ещё раз за этот день — от цен на препараты. Пять позиций равнялись почти половине моей зарплаты, которая лежала на карте. Расплатилась и вернулась в больницу, попросив сестру передать маме лекарства побыстрее и напомнить ей зарядить телефон. Девушка пообещала всё передать, чтобы я не беспокоилась, и я уехала обратно. До часов посещений ещё слишком много времени, вернусь сюда вечером.

Дома, когда я оказалась в полной тишине сама с собой, ничем не занятая, до меня окончательно дошло, что произошло. Слёзы сами собой лились от переживаний за маму. Из головы не шла фраза доктора «Вашей маме больно». Кровотечение — это ведь уже очень серьёзно. Её могли и не спасти. Даже не поблагодарила врачей, что они спасли жизнь мамы… Обязательно сделаю это, когда привезу деньги.

Кстати, о деньгах. У меня их нет. Но очень нужно эту сумму найти, и срочно. Решительно взяла в руки смартфон, и борясь с абсолютно ненужным сейчас чувством стыда и неловкости, набрала номер Игоря.

— Да, Вер, — ответил мужской голос. — Говори быстро, мне некогда.

— Игорь, ты когда дома будешь?

— Не знаю, нескоро. Дел много. А что такое?

— Мне очень нужно с тобой…поговорить, — глотала я слёзы на словах.

— Ты там плачешь, что ли? — спросил муж. — Вер, что случилось?

— Случилось. Не по телефону.

— Ясно, — ответил он через паузу. — Так, я сейчас попробую дела передать заму, и приеду через час. Жди. Ничего не предпринимай сама. Дождись меня.

Диалог оборвался — Игорь повесил трубку.

Игорь.

Услышал слёзы в её голосе, и мне стало просто плевать на дела, на бизнес. Не развалится он без меня за деньь, а у мой девочки что-то случилось. Или с сыном. Или с ребёнком не рождённым. Каждое из этих предположений леденило кровь в венах, и я выжимал из машины всё, что мог позволить себе не на трассе. Проскакивал светофоры, нарушал скоростной режим, чтобы быстрее оказаться дома, рядом с ней, и узнать, чем я могу помочь.

В дом влетел тайфуном, и обнаружил Веру на диване. Она подняла заплаканное лицо мне на встречу.

— Ты приехал, — сказала она тихо.

Сел рядом и взял её за руки. Больно смотреть на её слёзы.

— Что случилось? С детьми что-то? — спросил её сразу без обиняков.

— Нет, — затрясла она головой. — С ними всё нормально. Богдан в саду.

Ну одной бедой меньше, но легче всё равно не стало. Не просто же так Вера позвала меня и теперь плачет.

— Что тогда? — спросил её, продолжая удерживать её ладони в своих.

Она вдруг замялась и спрятала огромные глаза, полные печали, за ресницами. Будто ей сложно сказать, то, что необходимо.

— Вера, — поторопил её. — Я теряю терпение.

— Игорь… — посмотрела она мне в лицо. — Мне очень нужны деньги. Мне неудобно просить, но…