Они не оставили без внимания пирожные и выпили вина Вечер проходил, скрашиваемый смехом и непринужденной беседой. Никто не говорил об отъезде Кристофера. Никто не упомянул семью Рази, никто не задумывался о неопределенности будущего Мурхоков. В этот вечер будущего вовсе не было. Были только они, четыре друга, которые шутят и болтают после вкусного ужина. В этот краткий прекрасный вечер все они почувствовали себя счастливыми.

Они разговаривали до глубокой ночи.

— Помнишь?.. — засмеялся Кристофер, подавшись вперед и тряся Рази за коленку. — Как он вбил себе в голову, что ты поменяешь своего жеребца на одну из его лошадей.

Рази ухмыльнулся, покраснев:

— Еще б не помнить! Старый скряга! С родной дочерью ему было расстаться легче, чем с кошельком…

Кристофер повернулся к Винтер и Лоркану, смеясь до слез от этого воспоминания:

— А Рази… Рази ничего не понял! Эти девицы все время заглядывали в шатер… — Он выпрямился, откинул волосы назад по-женски, захлопал ресницами, изобразил обольстительную женскую походку и промурлыкал высоким голосом: — Не хочешь ли еще сладостей, лорд Рази? — Он наклонил голову и покосился из-под ресниц на Винтер и Лоркана. — Не принести ли тебе воды, лорд Рази? — Кристофер наклонился вперед и, взволнованно дыша, грудным голосом продолжал: — Не хочешь ли, чтобы я взбила тебе подушки, лорд Рази?

Лоркан расхохотался до кашля, Винтер спрятала широкую улыбку за чашкой. Рази багрово покраснел и, ухмыляясь, отвесил Кристоферу подзатыльник:

— Замолчи, язва ты эдакая!

— И как… Достался старику жеребец? — с трудом проговорил Лоркан, задыхаясь от смеха.

Кристофер поднял бровь.

— А вы как думаете? — спросил он.

Лоркан опять зашелся хохотом, Рази протестующе вскинул руку, чтобы его утихомирить:

— Он заплатил по-честному! Отдал кошель золота!

— Уж не сомневаюсь, — ехидно промурлыкала Винтер, потянувшись за чаем, — что он честно заплатил… но не раньше, чем его дочери получили свое.

Мужчины расхохотались снова, Винтер скромно улыбалась, уткнувшись в чашку, а Кристофер, сияя, смотрел на нее с подушек.

Вечер клонился к ночи. В комнате воцарилось уютное молчание.

— Спой нам песню, Рази, — сонно проговорил Лоркан, откинув голову на подушки.

Рази улыбнулся и покачал головой:

— Не сегодня. Сегодня что-то не хочется.

— Кристофер? — осторожно спросил Лоркан, помня, что значит для юноши музыка. Но Кристофер только тепло улыбнулся:

— Разве что если вам по нраву скрип ржавых дверей. Увы, пою я, как ворона!

Они усмехнулись, и Кристофер вопросительно взглянул на Винтер. Лоркан махнул рукой:

— Можешь с таким же успехом просить о песне луну! Она никогда не поет на людях, хотя в одиночестве щебечет, как жаворонок.

Винтер не опустила глаз под взглядом Кристофера и, к очевидному удивлению Лоркана, тихо сказала:

— Могу и спеть, отец. Что вы хотели бы послушать?

Секунду Лоркан глядел на нее молча, с неподвижным лицом.

— Спой «Все лилии долин Его заботе рады», — тихо сказал он.

Сердце у Винтер так и растаяло.

— Хорошо, отец.

«Только бы спеть до конца и не расплакаться!» — подумала она и запела. Она знала, что это был любимый гимн ее матери. В нем говорилось о том, как Бог любит всех живых созданий и понимает их горести. Об утешении в самый темный час, о покое и радости даже после долгих штормов. Эта песня отзывалась в самом сердце Лоркана, и Винтер вложила в нее все, что могла, закрыв глаза, чтобы сосредоточиться лишь на музыке, открывая рот, чтобы выпустить песню во всей ее полноте.

Она закончила, открыла глаза и увидела, что все смотрят на нее теплым, восхищенным взглядом.

— Тебе надо петь почаще, — пробормотал Кристофер.

Все снова замолчали и некоторое время глядели на огонь.

Винтер боялась грусти и печали, но все просто вернулись к мирному молчанию, каждый уютно устроился на своем месте, чувствуя себя счастливым и в безопасности наедине с дорогими людьми.

Лоркан поерзал на кресле, Винтер вскинула на него взгляд.

— Отец? — заботливо позвала она, выпрямившись.

Лоркан сидел, прикрыв лицо руками. Винтер увидела, что пальцы его дрожат, а губы, едва заметные в тени руки, сжались. Кристофер одним движением поднялся на ноги:

— Хочешь лечь, Лоркан?

— Да, — прошептал тот, и Кристофер бросил на друзей красноречивый взгляд.

Винтер почувствовала легкую ревность, но вместе с Рази послушно встала. Они отодвинули подушки к стене, поставили чашки на стол и вышли подождать в гостиную.

Они сели за круглый стол в мягком свете свеч и слушали, как Кристофер заботливо укладывает Лоркана в постель.

— Что бы он без него делал? — проговорила Винтер и сразу подумала: «А я что без него буду делать?»

— Тутти — хороший человек, сестренка. Он был со мной в Марокко. Если бы не он, смерть Сен-Джеймса была бы… гораздо тяжелее.

Винтер взглянула на Рази. Его еще покрытое синяками лицо в мягком свете выглядело задумчивым и печальным. Он смотрел на огонек свечи, отражающийся в его глазах золотыми искорками. Сен-Джеймс был его ближайшим другом и наставником — Рази начал учиться у него в восемь лет и учился большую часть своей жизни.

— Что с ним случилось, Рази?

— Он умер от рака, насколько я знаю. Это была очень медленная смерть. Очень… тяжелая.

— Мне очень жаль, Рази.

Он поднял на нее глаза и улыбнулся:

— Да. Спасибо.

Он все улыбался ей, глядя своими большими глазами тепло и нежно.

— Марчелло будет хорошо ухаживать за твоим отцом. Тебе останется только любить его и быть рядом, когда… — Его голос задрожал, он отвернулся — все профессиональное хладнокровие покинуло его при мысли о неизбежной кончине Лоркана. — Ты сможешь остаться ему дочерью до самого конца, и ему не придется смиряться с мыслью, что ты станешь его сиделкой. Я рад, что могу сделать это для тебя. У меня сердце разрывается, Винтер, как только подумаю, что его оставляю. Единственное, что меня утешает, — это то, что рядом с ним будешь ты.

Винтер почувствовала, что едва может совладать с волнением. Она закрыла глаза. Лоркана покинут все. В итоге отец останется один, совсем один. Она опустила голову на руку. О, как она может? Как? Сейчас ей показалось, что она физически неспособна закончить свой план.

Она услышала легкое движение — Рази встал на колени у ее ног. Она взглянула на него — он убрал волосы с ее лица.

— Не плачь, — попросил он. — Не сегодня, а?

Она кивнула.