Besame, besame mucho…

Габриель внимательно следил за Джулией. Заметив, что румянца на ее щеках прибавилось, он улыбнулся и подмигнул ей:

— Помнишь эту песню?

— Да.

— Как твой испанский? — с нескрываемой надеждой спросил он.

— Никак.

— Жаль. У этой песни очень красивые слова, — сказал Габриель и грустно улыбнулся.

Пока длилась песня, он продолжал наблюдать за Джулией: за ее глазами, движением пальцев, меняющимся румянцем на щеках. Когда смолкли последние гитарные аккорды, он встал и поцеловал Джулию в макушку.

Салат был лишь закуской. Габриель снова отлучился на кухню и принес оттуда тарелки, наполненные spaghetti con limone с каперсами и тигровыми креветками. Это было одним из любимых блюд Джулии. Дорогостоящим и потому очень редким в ее рационе. Случайность? Возможно. А может, у Рейчел спросил… на всякий случай.

Это был замечательный вечер… Почти замечательный, поскольку Джулии было не отделаться от ощущения, что за столом незримо присутствует Полина. Или ее призрак.

— А ты совсем не похож на Габриеля из яблоневого сада, — сказала Джулия. Шампанское сделало ее смелее и откровеннее.

Габриель сдвинул брови и положил вилку:

— Ты права. Я гораздо лучше.

— Быть того не может! — невесело засмеялась Джулия. — Тот Габриель был добр ко мне и очень-очень нежен. От него я видела только тепло и заботу, а не холодность и безразличие.

— Ты не знаешь, о чем говоришь, — сверкнул глазами Габриель. — Я тебе никогда не врал. С чего мне врать сейчас?

Ее щеки сердито вспыхнули, а затем покраснело и все лицо.

— Я не позволю твоей тьме поглотить меня! — вырвалось у нее.

Габриеля удивил этот неожиданный всплеск враждебности. Ему захотелось ответить такой же резкостью, но он сдержался. Джулия тоже подумала, что сейчас получит порцию словесного льда. Однако Габриель повел себя как-то странно. Он открыл бутылку с шампанским, капнул себе на палец и стал водить пальцем по кромке бокала с водой. Движения были плавными и чувственными. Хрустальный бокал отзывался негромким мелодичным звуком.

— Думаешь, тьма способна поглотить свет? — спросил он, прекращая свои манипуляции с бокалом. — Теория интересная. Осталось проверить ее истинность. — Он махнул рукой в сторону канделябра. — Смотри. Я сейчас метнул туда частичку своей тьмы. Свечи должны мигом погаснуть.

Естественно, свечи не погасли. Габриель усмехнулся и взялся за остывшие спагетти.

— Ты знаешь, о чем я говорю! — крикнула Джулия. — Опять эта твоя чертова снисходительность?

Синие глаза сделались темно-синими.

— У меня нет намерения поглотить тебя. Но я не стану врать, утверждая, будто меня не влечет твой свет. Если я тьма, то ты сияние звезд. Я просто восхищаюсь la luce della tua umilitate.[26]

— Я не позволю тебе трахать меня!

Его вилка со звоном упала на тарелку. Габриель привалился к спинке стула и брезгливо поморщился. Он молча смотрел, как она допивает шампанское.

— А разве я просил тебя об этом? — спокойно спросил он, и от этого Джулии стало еще тошнее.

«Врун. Обаятельный синеглазый врун».

Габриель улыбался, глядя на нее сквозь стекло бокала. Потом вытер губы салфеткой и сказал, наклоняясь к ней:

— Если бы, мисс Митчелл, я осмелился вас о чем-то попросить, то только не об этом. — Он снова улыбнулся, взял вилку и с заметным аппетитом доел спагетти.

Джулия извертелась на стуле. Она знала, что он наблюдает за ней. За ее лицом, ртом и дрожащими плечами. Ничто не могло укрыться от этих сверлящих синих глаз. Ей казалось, что они читают у нее в душе.

— Джулианна, посмотри на меня, — наконец произнес он.

Его рука скользнула под стол и взяла Джулию за запястье. При этом Габриель слегка коснулся ее бедра, и по телу Джулии опять прокатилась теплая волна.

Она попыталась выдернуть руку, но пальцы Габриеля держали цепко.

«Смотри на меня, когда я с тобой говорю».

Джулия нехотя подняла голову. Его глаза потеплели и уже не казались ей опасными, но напряженность в его взгляде не исчезла.

— Я бы и не смог трахнуть тебя. Понимаешь? С ангелом невозможно трахаться.

— Интересно, а что делают с ангелом такие, как ты? — спросила Джулия, надеясь, что он не заметил легкой дрожи в ее голосе.

— Такие, как я, лелеют ангела, стремятся получше узнать его… точнее, ее. Стремятся… подружиться с ангелом.

— Подружиться не без выгоды для себя? — спросила Джулия, пытаясь выдернуть руку.

— Джулианна… — Он разжал пальцы. — Неужели так трудно поверить, что я хочу получше тебя узнать? Что я никуда не тороплюсь?

— Трудно.

Габриель едва удержался, чтобы не выругаться.

— Для меня это что-то новое. Я привык отвечать за свои слова. Я не жду, что ты мне с ходу поверишь. Но нарочно испытывать мое терпение… не советую.

— Дружба между противоположными полами, когда один — профессор, а другая — его аспирантка… Что-то не слышала о такой дружбе. А вот о другом варианте отношений…

— Дались тебе другие варианты! — Габриель откинул ей волосы с лица и не мог отказать себе в удовольствии погладить ее шею. — Какое нам дело до чьей-то дружбы? Я говорю о нас, Джулианна. Если тебе, конечно, нужна такая дружба.

Джулия недоверчиво косилась на него, мысленно повторяя, что ни за что не попадется в его словесную ловушку.

— Я не соблазняю девственниц. Так что твоему целомудрию ничто не угрожает.

Габриель собрал тарелки и понес их на кухню.

Джулия допила шампанское.

«Все равно он врун и обманщик. Если бы я ему это не сказала, он обволок бы меня своей улыбкой, а потом… Я бы и глазом моргнуть не успела, как оказалась бы раздетой и разложенной на кровати. А он еще стал бы требовать, чтобы мы подражали какой-нибудь позе с его черно-белых снимков. И конечно же, в середине процесса раздался бы звонок Полины».

Вернувшись, Габриель забрал ее бокал и недопитую бутылку шампанского. Через несколько минут он принес Джулии чашку эспрессо с кусочком лимонной цедры. Цедра удивила ее больше всего. Неужели он сделал это сам, вручную? Тем не менее цедра была совсем свежей.

— Спасибо, Габриель. Я очень люблю Espresso Romano.

Габриель ей подмигнул:

— Я подумал, что тебе пора переключиться на безалкогольные напитки. А то вдруг тебя начнет выворачивать и прямо на меня?

Шутка была вроде бы безобидной, но Джулия нахмурилась. Она великолепно себя чувствовала. И ее мысли отличались ясностью… просто текли чуть медленнее. Когда она уставала, мысли текли медленнее и без шампанского.