— Но Александр Яковлевич, очевидно, считал вас причастным к этим проблемам?

— Он никогда не высказывал мне никаких претензий по поводу того, что я пел его песни. Наоборот, он некоторые свои песни мне просто дарил. Он никогда, правда, не сказал ни одного доброго слова о том, как я их спел, аранжировал, записал… Но никогда и не обижался на то, что я их пою. У него были претензии к тем, кто издает его песни, и, на мой взгляд, претензии справедливые. И как-то Отари подошел ко мне: «Слушай, Миш, вот Сашка обижается… Ты можешь быть как-то попроще с ним, что ли? Ты подойди к нему, скажи, что он великий…» Я говорю: «Отари Витальевич, я и так считаю, что он великий. Я всего лишь исполнитель, я просто спел его песни — так же, как я спел песни Высоцкого, Булата Окуджавы… Это все великие люди, потому что их песни будут жить в веках». Вот такой был разговор. Скорее всего, Саша поделился с ним своими проблемами, и Отари решил выступить в роли третейского судьи. А ведь мог, наверное, «наехать», сказать: ты поешь чужие песни, так давай отстегни…

— Михаил Захарович, вы в своей книге посвятили целую главу истории ваших взаимоотношений с Розенбаумом, были у вас и примирения, и размолвки. Чем в итоге все закончилось?

— Когда мы встречаемся, мы здороваемся. Но это происходит очень редко, где-то раз в год. Один раз мы встретились в «Шереметьево» — я летел в Израиль к родителям, а он — в Питер. Он как раз незадолго до этого попал в аварию на Украине. И я был после болезни, ходил с палкой. Мы очень по-доброму поговорили. Он, как доктор, долго рассуждал, как надо оберегать себя от артрита. Недавно мы с ним столкнулись в гостинице «Пекин», там у меня офис, студия. Поздоровались, расцеловались: как дела, как ты похудел… Вот и все.

— Больше он вам свое недовольство не выражает?

— А он мне никогда его не выражал. Он был недоволен, что ему не платят те, кто должен платить. И я тоже выражаю свое недовольство этим фактом.

— Михаил Захарович, а вас часто приглашают выступить на чьем-нибудь дне рождения?

— Постоянно.

— И как вы относитесь к такому виду творчества?

— Вот если бы вы собрали друзей на день рождения, вам было бы неприятно, если бы я для вас пел?

— Я бы порадовался!

— Ну вот и я тоже — с удовольствием пою на юбилеях, днях рождения, на свадьбах. Я летал на частные вечеринки и в Ниццу, и в Канны, и в Монте-Карло.

— Для вас неважно, перед кем выступать?

— Для меня это имеет большое значение. Я всегда спрашиваю — у кого, как это все будет выглядеть, кого еще туда пригласили. Поверьте мне, абсолютно все, включая наших самых знаменитых артистов, выступают на днях рождения. Конечно, все зависит от суммы. Но, вероятно, купить можно каждого человека. Все зависит от того, как к тебе относятся. У меня всегда все проходит очень достойно. Если день рождения — не в парной, не в парикмахерской и не в булочной, а там, где есть сцена, звук, то я прихожу туда, поскольку я — часть «энтертайнмента» (развлечения). Моя специальность — развлекать людей. И это точно такие же люди, как те, кто покупает билеты на мой концерт.

— В свое время вы спели песню «Мариночка, Марина…», посвященную тогдашней жене Дмитрия Якубовского. Какие у вас сейчас отношения с Дмитрием Олеговичем?

— Мы с ним до сих пор близкие товарищи. Видимся, правда, мало. Но совсем недавно я был в его новом доме на Рублевке, который он сейчас достраивает.

— Спеть песню, посвященную его новой жене, Ирине Перепелкиной, он вас не просит?

— Нет, не просит, хотя, когда он после освобождения баллотировался в Думу, я сделал в Ленинградской области четыре концерта в его поддержку. Я считал своим долгом выйти на сцену и сказать все, что я знаю о нем.

— Вы убеждены, что он не виновен в краже рукописей из Публички?

— Конечно! Это глупость полная. Его можно было обвинять в чем угодно, только не в этом. Он человек достаточно прозорливый и умный. Вообще, я во многие вещи не верю. Например, в историю с владельцами компании «ЗеКо Рекордз»: помните, когда Зеленова убили и следствие решило, что заказчиком является его компаньон Козлов? И человек уже четыре года сидит в тюрьме, хотя до сих пор нет никакого приговора…

— Эти люди вели себя с вами порядочно?

— Я с ними дружил, по-настоящему. Когда я приехал в Советский Союз, это были первые люди, которые пришли ко мне и предложили мне издавать пластинки с моими песнями. Меня многие пытались обмануть и обманывали, но эти ребята всегда были честными по отношению ко мне.

— Почему ж они не вели себя так же честно по отношению к Розенбауму и Новикову, чьи песни они записывали в вашем исполнении?

— Не знаю. Очевидно, закон у нас недостаточно жесток, недостаточно конкретен для того, чтобы авторы песен могли требовать гонорары. Почему, например, Розенбаум так и не выиграл суд с «ЗеКо Рекордз»? Хотя я считал, что он прав… Я, как человек творческий, всегда стою на стороне творческих людей. Хоть я считаю, что исполнитель не должен платить автору, но если кто-то из авторов, чьи песни я пою, просил меня заплатить — я платил без разговоров.

— Именно так у вас произошло с Олегом Митяевым?

— Да, но он сначала мне подарил кассету своих песен, которые специально для меня наиграл. Я посчитал, что могу их петь. Это нормально — я привык, что, если ты издал свой альбом, ты не должен разбираться с композиторами и поэтами, им должны платить издатели. Хотел бы я посмотреть, как Лева Лещенко платит Давиду Тухманову за песню «День Победы» — это же смешно… И когда я спел «Соседку» Митяева, он мне позвонил и сказал: вы стали знаменитым на этой песне, дайте мне денег. Я ему отправил тысячу симпатичных американских долларов… Летом прошлого года мы оказались вместе в одной поездке на Север. У него все благополучно, поет он так же замечательно, песни хорошие.

— Похоже, у вас как-то не складываются личные отношения со многими талантливыми артистами, близкими вам творчески…

— Люди сходятся и расходятся по разным причинам. Я уважаю, люблю творчество Саши Розенбаума, но мы с ним совершенно разные люди. На мой взгляд, он достаточно холодный и черствый человек.