Но все-таки у флибустьеров вполне хватало сил для устрашения испанцев, тем более что вели их четыре храбрейших главаря.

Узнав от одного из пленников, что в Панаме ожидаются два крупных парусника из Лимы с грузом муки и денег, флибустьеры решили захватить их, прежде чем они придут в порт.

Недостаток продовольствия всегда больше всего волновал этих людей, потому что у них не было никаких других способов снабжения, кроме грабежа, ибо все побережье охранялось, а все плантации на много лиг от берега океана уничтожались.

Первый корабль вели сеньор ди Вентимилья и Равено де Люсан; второй — Тасли и Гронье.

Не стоит и говорить, что троица грозных авантюристов взошла на корабль графа. Все они ждали нового случая пустить в дело свои страшные драгинассы.

— Тарога — черепаший остров, — сказал дон Баррехо, едва ступив ногой на палубу. — Но мы же прибыли в Америку не затем, чтобы пробовать прочность наших шпаг на панцирях черепах.

— А я забрался сюда не затем, чтобы разглядывать пески и слушать шум моря, — добавил Мендоса.

— А я покинул Брабант не для того, чтобы видеть, как покрываются ржавчиной мои руки, — заключил фламандец.

И они весело взошли на корабль, пообещав друг другу принимать участие в новых восхитительных делах, ни на мгновение не упуская из виду маркиза де Монтелимара, доверенного их наблюдению.

Первый день прошел без приключений. Оба не слишком больших и не слишком хорошо вооруженных корабля шли все время в виду островка, чтобы можно было застать врасплох приближающиеся из Лимы парусники.

На второй день, не встретив ни одного корабля, флибустьеры решились взять курс на Панаму, впрочем, не осмеливаясь слишком приблизиться к порту, так как вице-король успел бы за несколько часов собрать мощную эскадру.

Наступило утро третьего дня, когда марсовые дали первый сигнал тревоги.

— Паруса с востока!

Сеньор ди Вентимилья и Равено де Люсан, только что поднявшиеся на верхнюю палубу, первыми поспешили на бак.

Этот крик, «паруса с востока», несколько удивил их, потому что совсем не с этой стороны горизонта должны были приближаться корабли, шедшие с юга.

— Может, эти суда идут из Панамы? — задал вопрос граф.

— Именно этого я и боюсь, — ответил Равено де Люсан. — Испанцы сыты нами по горло и вот, собрали кое-какую флотилию.

— Которую мы захватим и потопим, — сказал Мендоса, не замедливший присоединиться к командирам вместе со своими друзьями.

— Сеньор де Люсан, готовимся к бою, — сказал граф ди Вентимилья. — Люди наши решатся на все, а пушки отнюдь не в плохом состоянии. Еще раз покажем испанцам, как умеют сражаться и умирать береговые братья.

Раздались звуки труб.

— Все наверх!

Флибустьеры, всегда готовые к любой опасности, заспешили на боевые посты: старые буканьеры — на верхнюю палубу, за койки, скатанные в трубку вдоль переборок, корсары — на батареи.

Судно Тасли и Гронье было в какую-то минуту обойдено кораблем сеньора ди Вентимилья, отважно двинувшемуся навстречу замеченным парусам.

— Дон Баррехо, — сказал баск, пробовавший кончик своей драгинассы. — Боюсь, что на этот раз дело будет посерьезнее, чем в Пуэбло-Вьехо и Новой Гранаде. Те корабли идут из Панамы; это вам говорит старый моряк, который знает ветры лучше самого Эола.

— А что, известные вам капитаны фрегатов всегда держат хороший запас бутылок? — спросил гасконец, который также занялся поверкой своей драгинассы.

— Какого черта вы меня об этом спрашиваете, дон Баррехо? — удивленно спросил баск.

— Сеньор гасконец хорошо сказал, — с обычной серьезностью вступил в разговор фламандец. — Отвечайте на вопрос, дон Мендоса.

— Думаю, что у них больше ядер, чем бутылок, — сказал баск. — Но не исключаю, что есть у них и небольшие погребки.

— Другого ответа я и не ожидал, — гасконец казался удовлетворенным. — Мы попробуем это вино и увидим, какой напиток утонченнее: тот, что покоится в подвале, или тот, который болтается по морям.

Крик с грота-марса[63]прервал их беседу.

— Фрегат в поле видимости!..

— А что я вам говорил? — важно отозвался Мендоса. — Это совсем не то, что корабли из Лимы, груженные мукой и деньгами. Мы найдем там железо и свинец.

— А также погребки, — добавил гасконец.

В третий раз раздался голос впередсмотрящего:

— И два барказа поддержки!..

— На них уж точно нет бутылок, — проворчал баск. — Скорее они забиты до краев веревками, чтобы нас повесить.

— Нас повесить! — повторил гасконец, рассекая воздух своей шпагой. — Таким людям, как мы, нужно кое-что другое!..

— Да, — согласился фламандец. — Кое-что другое.

Флибустьеры с воодушевлением готовились к сражению; они пытались подобраться к фрегату раньше, чем барказы, скверные ходоки, подоспеют на помощь.

Граф ди Вентимилья с высоты надстройки отдавал звонким голосом приказания; Гронье распоряжался на другом корабле.

Крупнотоннажный тридцатипушечный фрегат держал курс прямо на корсаров; его командиры были уверены, что первые же бортовые залпы вызовут панику среди флибустьеров.

Сеньор ди Вентимилья вовремя заметив что испанцы решительно идут на сближение, отдал приказ корсарским судам разойтись, чтобы фрегат оказался между ними еще до подхода барказов, на которых могло находиться много солдат и крупнокалиберной артиллерии.

Суда сошлись на тысячу шагов, и тогда закипело яростное сражение.

На фрегате старались вести огонь по мачтам флибустьерских кораблей; корсары отвечали как могли, располагая очень малым количеством орудий.

В пятистах шагах испанцы, будучи уверены, что быстро одолеют эту толпу морских разбойников, взяли на гитовы марсели и брамсели[64], чтобы быть более свободными в маневрах, и направились прямо на ближайший корабль (а им оказалось судно графа ди Вентимилья), намереваясь взять его на абордаж.

На верхней палубе надрывались барабанщики, и большой штандарт Испании гордо развевался по ветру.

Испанские аркебузиры и алебардщики выстроились вдоль фальшборта, готовясь к абордажу, а в то же время оба барказа открыли огонь, частый, однако совершенно неффективный из-за большого расстояния.