Спустя несколько лет спасенный пилот майор Авирам вспоминал пережитый им кошмар. Там в Южном Ливане, лежа в кустарнике, в окружении сотен вооруженных террористов, он готовился принять самую страшную участь:

«У меня не было ни малейшего сомнения в том, что меня захватят. Я сказал себе, что я могу только попытаться оттянуть этот момент, но в то же время я понимал, что мне это не под силу и меня схватят намного раньше, поскольку условия, в которых я оказался, были крайне тяжелые. Террористы отчетливо видели, куда я приземлился, и начали спускаться ко мне в ущелье со всех сторон. Они приближались ко мне, расстреливая все кустарники, встречавшиеся им на пути. Я все более сжимался от страха, пытаясь стать как можно меньше. Я скрутился в калачик и замер. По моему мнению, террористы приблизились ко мне на расстояние, не превышавшее ста метров. Меня спасало лишь то, что ущелье было очень глубоким, склоны его были достаточно крутыми и ко мне не так просто было подойти. Со времени падения прошло 20–30 минут, которые мне показались вечностью. У меня на руке были часы, и все время я не мог оторвать от них глаз…

Момент захвата, который неминуемо приближался, меня очень пугал, поскольку он мог закончиться смертью. Такой момент очень тяжело принять. Думал о том, насколько несчастна моя семья. И вдруг неожиданно появились наши боевые самолеты. Их пикирование заставило всех террористов затихнуть. Я думаю, что они ретировались, поскольку до меня начали доноситься их удаляющиеся голоса. Ситуация начала улучшаться. Я чувствовал, что в этот момент все военно-воздушные силы Израиля со мной, это непередаваемое чувство. В одну секунду все резко изменилось. Я видел, что для меня готовы сделать все: бросаются в крутое пике, рискуют собственными жизнями, охраняют меня. Мое сердце преисполнилось гордостью. Мое отчаяние постепенно переросло в надежду. Я решил, что Метула[43]самое близкое от меня место и необходимо сделать все, чтобы до нее добраться. Я думал о том, что проблема будет только на первом километре, в переходе между деревнями, потом останется только идти и идти. Я не знал, что меня ожидает впереди. Я думал, что кто-то из наших попытается меня вытащить, однако это было настолько фантастично, что какой-нибудь вертолет рискнет совершить здесь посадку. Достаточно одной пули, чтобы его сбить.

Когда наступили сумерки, я поднялся из кустов, чтобы оглядеться. И тут я услышал шум вертолетов, они делали большие круги в районе моего падения. Один из вертолетов «Кобра» установил со мной связь и передал мне по рации, чтобы я карабкался наверх, как можно выше, по северному склону ущелья. Северный склон был очень крутой. Как я ни старался, у меня ничего не получалось. Я пытался найти расщелины в горной породе, за которые можно было бы попытаться зацепиться руками и ногами. Однако все мои попытки неизменно терпели крах. В конце концов я решил не тратить попусту время и силы и подняться по второму, более пологому склону. Таким образом, благодаря неимоверным усилиям, мне все же удалось выбраться наверх. И вдруг я увидел, что вертолеты «Кобра» развернулись и улетели в неизвестном направлении. Мое сердце словно остановилось. Как выяснилось позже, вертолеты слишком долго находились в воздухе и их горючее было на исходе.

Несмотря на это, один из экипажей «Кобры» решил остаться и попытаться любой ценой, даже под угрозой плена, спасти меня. Когда вертолет «Кобра» сделал очередной круг над ущельем, неожиданно откуда-то снизу по нему был открыт плотный автоматный огонь. Я связался по рации с экипажем и посоветовал им спуститься в ущелье как можно ниже, чтобы автоматные очереди прошли над корпусом вертолета. Я дал им свои координаты и фактически взял на себя руководство вертолетом с земли, поскольку я их видел, а они меня нет. Когда же между нами оставалось около десяти метров, я поднялся на большую выступающую каменную глыбу, рассчитывая, что меня заметят и подберут…»

Основная проблема состояла в том, что экипаж «Кобры» из-за наступивших сумерек никак не мог обнаружить майора Авирама, в то время как он сам их отчетливо видел. Дальнейшие действия экипажа можно было сравнить с вылавливанием рыбы из пруда. Вертолет бросался на землю, замирал на несколько секунд и вновь устремлялся вверх. И так несколько раз. Пока экипаж «Кобры» не услышал откуда-то снизу, из-под борта вертолета крик майора Авирама: «Летите, летите!!!» Один из пилотов выглянул наружу и заметил майора Авирама, повисшего на одной из «лыжней» вертолета. «Кобра» тут же взметнулась вверх и стала уходить от огня террористов в сторону моря. Таким образом, Авираму пришлось держаться за лыжу, пока вертолет не достиг израильского побережья в районе Рош а-Никра.

Несмотря на крайне неблагоприятные условия, экипаж «Кобры» успешно провел спасательную операцию, в точности как это отрабатывали на летном курсе. Однако все попытки спасти второго члена экипажа «F-16», штурмана Рона Арада, так и не принесли никаких результатов. На второй день после крушения «F-16» пресс-атташе шиитской террористической организации «Амаль» выступил с официальным заявлением, в котором он сообщил о том, что израильский штурман Рон Арад находится в их руках.

Вначале ничто не предвещало трагедии. В Израиле это сообщение восприняли с двойным чувством. Из всех вооруженных группировок Южного Ливана «Амаль» считалась наиболее умеренной. Более того, за несколько лет до описываемых событий у Израиля и «Амаля» были налажены довольно плотные контакты. В те дни в спецслужбах и министерстве обороны все были уверены, что освобождение Рона Арада вопрос лишь времени и цены. Однако все обернулось совершенно иначе.

Шейх Набия Бери, лидер террористической организации «Амаль», получив сообщение о пленении израильского штурмана, сначала не мог поверить такой удаче. Его организация последние годы переживала глубочайший кризис. Существенно уступив свои позиции стремительно набирающей силы «Хизбалле», шейх Набия Бери был вынужден перебраться в Дамаск, таким образом, попав в полную зависимость от сирийского режима. Ему, как никогда прежде, жизненно важно было восстановить престиж своей организации, а также пополнить оскудевшие банковские счета, чтобы отстаивать свои позиции в Южном Ливане. Пленение израильского пилота всегда было заветным желанием любого арабо-мусульманского государства, находящегося в состоянии войны с Израилем, не говоря уже о многочисленных террористических организациях региона. Кроме сверхсекретной информации, которую можно было получить от пленного, обладание израильским штурманом существенно повышало рейтинг террористической организации. Лучшей рекламы нельзя было пожелать.

Прежде чем приступить к обсуждению условий обмена, израильская сторона потребовала неопровержимых доказательств того, что штурман Рон Арад жив. Шейх Набия Бери направил в Бейрут своего личного водителя с письмом к шейху Мустафе Дирани, главе службы безопасности «Амаля» юго-западного сектора Южного Ливана, с тем, чтобы тот позволил Рону Араду написать письмо семье. В дополнение к этому Мустафе Дирани предписывалось сфотографировать израильского штурмана так, чтобы израильские спецслужбы и семья Рона Арада могли видеть точную дату съемки. Вскоре в Израиль через посредников были переданы письмо Рона Арада и фотография, на которой израильский штурман держал в руках местную ливанскую газету, на которой отчетливо была видна дата ее выпуска. В качестве ответного шага израильская сторона выпустила из ливанских тюрем, находящихся под контролем христианской Армии Южного Ливана, десятки арестованных женщин.