— Дразнить нехорошо! — со знанием дела сказал Уолт. Он частенько бывал жертвой Дункана, с удовольствием его дразнившего. Жаль, что Дункан не слышит этой истории, подумала Хелен. Урок о том, что дразнить нехорошо, будет преподан одному Уолту.

— Дразнить — отвратительно. — воскликнул Гарп. — Но кот и сам по себе был очень противный. Старый уличный кот, грязный и очень вредный.

— А как его звали? — спросил Уолт.

— У него не было имени, — сказал Гарп. — И хозяина не было; и он все время был голодный, потому и воровал еду. Впрочем, вряд ли его можно винить за это. И еще он вечно дрался с другими котами, что, в общем, тоже вполне естественно. В результате у него остался только один глаз; второй он потерял в драке так давно, что теперь даже шрама уже не было видно — совсем зарос шерстью. И ушей у этого кота тоже не было. Их он наверняка тоже потерял в боях с другими котами.

— Бедняжка! — воскликнула Хелен.

— Однако никому и в голову не приходило обвинять кота за его непрезентабельный вид, — продолжал Гарп, не обращая внимания на Хелен. — Но пса он действительно постоянно дразнил. И зря. Не стоило ему этого делать. Все понятно: ему вечно хотелось есть, приходилось быть вороватым и ловким, никто о нем не заботился, так что ему волей-неволей приходилось драться! Но дразнить пса все-таки не стоило.

— Дразнить нехорошо! — снова повторил Уолт. Совершенно определенно история для Дункана! — подумала Хелен.

— Каждый день, — продолжал Гарп, — кот вышагивал по тротуару, останавливался в дальнем конце переулка и принимался умываться. Заметив его, пес выскакивал из-под грузовика с такой скоростью, что цепь летела за ним в воздухе, извиваясь точно змея, — помнишь, как извивалась та змея, которая однажды переползла перед нами через дорогу?

— Ой, ну конечно! — воскликнул Уолт.

— И когда пес добегал до конца переулка, цепь натягивалась до отказа и с такой силой дергала его за шею, что он падал на тротуар и порой сильно ушибал голову, а иногда и вовсе вздохнуть не мог. А кот словно этого и не замечал. Сидел себе спокойненько, отлично зная, какой длины у пса цепь, и продолжал умываться, поглядывая на пса своим единственным глазом. Отдышавшись, пес начинал буквально сходить с ума. Лаял, клацал зубами, пытался освободиться от цепи, пока его хозяин, владелец кафе, не выходил наружу и не прогонял кота. И только тогда пес успокаивался и залезал под свой грузовик.

Но иногда кот почти сразу же возвращался, и в таких случаях пес терпеливо лежал под грузовиком, хотя терпения у него хватало ненадолго. Он молча лежал там, а кот на тротуаре тщательно вылизывал себе лапки, и вскоре пес начинал поскуливать и тоненько повизгивать, а кот только посматривал на него своим единственным глазом и продолжал умываться как ни в чем не бывало. И немного погодя из-под грузовика уже доносился вой, пес метался там, будто его облепили пчелы, а кот безмятежно мыл свою шерстку. И в конце концов пес снова вылетал из-под грузовика, волоча за собой цепь и прекрасно зная, что вскоре рывок цепи вновь швырнет его на землю и он почувствует обморочное удушье, а когда очнется, кот по-прежнему будет преспокойно сидеть в нескольких дюймах от него. И ему опять придется лаять до хрипоты, пока хозяин или кто-нибудь еще не шуганет проклятого кота… И пес просто ненавидел этого кота, — сказал, помолчав, Гарп.

— И я тоже его ненавижу! — сказал Уолт.

— И я тоже его ненавидел, — сказал Гарп.

Хелен эта история уже совершенно разонравилась — из нее следовал слишком очевидный вывод. Но она промолчала.

— Давай дальше! — потребовал Уолт. Важной частью истории, которую рассказываешь ребенку — и Гарп прекрасно это знал, — является наличие конечного вывода (в крайнем случае нужно притвориться, что он там есть).

— И вот однажды, — продолжал Гарп, — все решили, что пес совсем сошел с ума, потому что целый день он только и делал, что выскакивал из-под грузовика и летел в дальний конец переулка, пока рывок цепи не швырял его на землю; потом он поднимался, и все начиналось сызнова. Даже когда там никакого кота не было, пес продолжал совершать свои броски, натягивая цепь до отказа и падая на землю. Это очень удивляло и даже пугало некоторых прохожих, которые думали, что пес собирается напасть на них, и не знали, что он на цепи.

В ту ночь пес так устал, что не бродил, как обычно, по кафе, а просто лежал на полу, словно больной, и спал. И любой, наверное, мог бы забраться в кафе: вряд ли пес проснулся бы, до того он был вымотан. Но и все следующие дни он продолжал бросаться в конец переулка, хотя шея у него уже была изранена — он взвизгивал каждый раз, когда цепь валила его с ног. И ночью он спал в кафе буквально как убитый — словно его и впрямь убили на полу в кафе.

И тогда хозяин позвал ветеринара. И ветеринар сделал псу какие-то уколы — наверное, чтобы немного его успокоить. И в течение двух дней пес лежал не вставая — ночью в кафе на полу, а днем под грузовиком. Не вставал он, даже когда тот проклятый кот проходил мимо по тротуару или усаживался умываться в конце переулка. Бедный пес!

— Наверное, ему было плохо! — сказал Уолт.

— А как по-твоему, он был умный? — спросил Гарп. Уолт был озадачен, но, подумав, ответил:

— По-моему, да.

— Верно, — сказал Гарп, — потому что каждый раз, натягивая цепь, он немного сдвигал грузовик, к которому был привязан, — совсем чуть-чуть, но все же сдвигал. И несмотря на то, что грузовик стоял без движения уже много лет и прирос ржавчиной к подложенным под него шлакоблокам и скорее бы все дома вокруг состарились и рухнули, чем этот грузовик сдвинулся с места, — но, несмотря на это, пес заставил-таки его сдвинуться с места. Совсем немного, конечно… И, как ты думаешь, — спросил Гарп у Уолта, — он достаточно сдвинул грузовик?

— Я думаю, да! — с удовольствием сказал Уолт. Хелен тоже так думала.

— Ему нужно было преодолеть всего несколько дюймов, чтобы добраться до кота, — сказал Гарп, и Уолт кивнул.

Хелен, убежденная, что конец у истории будет кровавый, вновь углубилась в чтение «Вечного мужа».

— И вот однажды, — медленно начал Гарп, — кот снова явился, и сел на тротуар в конце переулка, и принялся вылизывать лапки. Он тер влажными лапами старые шрамы на тех местах, где у него когда-то были уши, и то место, где у него когда-то был второй глаз, и неустанно наблюдал за противоположным концом переулка, где под грузовиком лежал пес. Кот скучал, ведь пес теперь больше не вылезал из-под грузовика. Но пес вылез!

— Я думаю, грузовик сдвинулся вполне достаточно? — спросил Уолт.

— Пес помчался по переулку быстрее прежнего; цепь так и плясала, струясь за ним, а кот и не подумал уйти, не подозревая, что на сей раз пес уже может достать до него. Вот только… — сказал Гарп и помолчал немного, — цепь оказалась все же недостаточно длинной. — (Хелен застонала.) — Пес уже схватил кота за башку, но не смог закрыть пасть, потому что натянувшаяся цепь душила его; он дернулся, и его тут же отшвырнуло назад — как и прежде! Ну и кот, понимая, что ситуация переменилась, бросился прочь.