– Это что, игрища такие? – спросил князь у тиуна, услышав и увидев, как нагло повещалка загоняет всех мужиков в избы.

– Уклад такой, княже. Пойдем в терем.

– Вот те раз… – всплеснул руками Вадим, но противиться не стал. Обряд есть обряд.

А со двора уже разносился дикий голос повещалки.

– Ай! Ай-яй-яй!

Затем раздались удары, и Вадим не утерпел. Они приоткрыл дверь и с высокого крыльца терема стал лицезреть, как повещалка деревянной колотушкой наяривала по сковороде. Она направилась к воротам, а бабы, вооружившись серпами, ухватами, вениками и дубинами, потянулись за ней.

– Куда они? – спросил князь.

– Так сейчас повещалке хомут наденут, княже, и в рало запрягут…

– Да ну…

– Она должна трижды опахать град, чтоб от напастей оградить.

– Вон оно чего…

– А бабы следом пойдут. Будут в колотушки бить и лучины жечь. Отгонять, стало быть, Морену[98].

– Град обойти – это у них надолго. А потом что?

– А потом, княже – обрядовый бой.

– Вот это любо! – размечтался Вадим, представляя себе, что бой будет именно бабий. Интересно девки пляшут…

Ритуальный поединок происходил на берегу Боло-озера. Народу собралось, почитай весь град – выстроились широким кругом. Князь стоял в окружении воеводы, тиуна, Надея, Маруна и Останца. Вот появился ряженый Велес. В лохматой шкуре, в личине и с копьем в руке. С диким криком откуда-то из толпы вылетела Морена и накинулась на Велеса.

– Бей!

– Бей ее, Велес!

– Сшиби рог с зимы!

– Сшиби…

Люди кричали, улюлюкали, подбадривая Велеса. Ряженные долго кружили вокруг друг друга, приплясывали, наносили шуточные удары. Наконец, Велес изловчился и копьем сшиб рог с головы Морены. «Богиня» заверещала, упала и принялась кататься по снегу. Велес не замедлил пронзить ее копьем.

– Ага!

– Так тебе!

– Будешь знать…

Толпа взорвалась ликованием. А князь бурно захлопал в ладоши – представление понравилось.

Вечером в тереме отпраздновали победу Велеса скромным пиром. Выпили всего один бочонок браги…

* * *

Но это был не финал. Где-то князь подозревал, что день Велеса должен быть аккурат перед Масленицей. Собственно, так оно и вышло, ибо на следующий день…

– А пусть прыгают, – махнул рукой Вадим и потребовал к себе тиуна.

С утра и почти до полудня они сидели в думной и обсуждали хозяйские дела. Бревна, доски, веревки, кузницы, камни, мельницы… а где пасеку ставить? Надо конюшней нормально заняться. Жеребец есть подходящий? О-о-о! Будем разводить!

Лишь после обеда князь, опять же вместе с тиуном, направился на берег озера, где и разгорелось финальное действо. Несколько костров жарко горели, согревая хороводы. Девки пели, парни прыгали, кто-то прямо тут из бочки разливал брагу, чуть в стороне кто-то кого-то игриво мутузил…

Вадим стоял в сторонке и наблюдал. Вскоре подошел воевода с двумя дружинниками, при полном параде и при оружии. Князь вопросов не задавал, мол, и так понятно – служивые блюдут порядок.

Вдруг раздался радостный визг, и двое парней на большом шесте вынесли чучело зимы. Еще несколько мужиков спешно кинулись запаливать сложенную поленницу дров.

– Уходи, зима – надоела…

Парни с чучелом Морены замерли. В центр, к разгорающемуся костру вышла повещалка с большим ковшом в руках. Она замерла подле костра и, поклонившись на все четыре стороны, приложилась к ковшу с сурьей[99]. Пила она аккуратно…

– Не пролила бы… – шепотом изрек Бряг, поедая глазами повещалку.

– А то что? – спросил князь.

– Не уйдет зима… – тихо ответил воевода.

– А-а-а…

Вадиму все это было в диковинку. Конечно, в свое время он этих Маслениц видал-перевидал, и даже находил что-то общее между «теперь» и «потом». Но все же это празднество забавно переплеталось с днем Велеса или Комоедицей[100], и при этом все накладывалось еще на культ Косторомы[101]. М-да…

Вещалка осушила емкость, не пролив ни капли.

– Прощай, Масленица! – воскликнула женщина, и парни тут же кинули чучело в огонь.

– Гори-гори ясно, чтобы не погасло!

– Куды дым, туды блин, туды Масленка!

– Ой! Морена загорела, всем людям надоела!

Народ хором выкрикивал прибаутки. Князю на миг показалось, что он очутился на шумном стадионе.

– Бр-р… – Вадим тряхнул головой.

– Княже?

– Все хорошо… А прыгать когда будут?

– Так сейчас пойдет потеха, – улыбнулся Удал.

И потеха пошла. Народ стал набегать к большому костру и кидать туда мусор, солому, старые вещи. Люди жгли ненужный хлам, освобождались для нового витка жизни. Вадим хмыкнул, мол, не знал такого обычая. А тем временем, как по волшебству, возникли столы, а на них высокие стопки блинов, а в мисках меды, сыры, сметана, масло, икра… Но люди не спешили накинуться на яства. Вперед вышла повещалка с ухватом в руке.

– Где медведь? Люди добрые, – она поклонилась, – не видели ли вы лесного господина?

– Не-е…

– Нет…

Руссы дружно замотали головами.

– А не в берлоге ли он сидит? – продолжала вопрошать повещалка. – Не ведаете ли, где его берлога?

– Не-е-е…

– Откуда нам знать?!

– Чего пристала?!

– Не-е-е…

– Вижу! – воскликнула женщина, – вижу его берлогу. Вон она!

Люди проследили за ее рукой. В стороне от костров и столов Вадим разглядел большой сугроб.

– Там он! – радостно взвизгнула повещалка и с ухватом наперевес побежала к сугробу.

Народ уразумев, что сейчас будет ого-го, кинулся к костру, где догорало чучело Морены. Парни похватали головешки и ну догонять повещалку. А та уже прыгала вокруг сугроба.

– Вставай, косолапый! Хватит бока мять!

Парни принялись размахивать головнями и подначивать повещалку.