Словно сон пронеслось… что теперь?

И, устав от истошного крика,

Молча делаю шаг я за дверь!

В сердце праздник,

А на душе печаль…

День у князя новгородского не задался с самого начала. Хотя куда уж там… Солнце-то взошло над миром как обычно, а вот дальше уже пошло все не так…

Первыми расстроили князя петухи. Эти сволочи проспали нужное время и принялись горланить не с первыми лучами солнца, как полагается добропорядочным петухам, а когда светило уже приподнялось над Волховом. Однако, не придав сему факту особого значения, князь стремительно поднялся с ложа. Служка, чутко спавший за дверью, робко постучал…

Гостомысл умылся, облачился в зеленую рубаху, надел такие же зеленые порты и, сев на скамью, протянул служке ноги, мол, на – натягивай сапоги. И тут случилось… Его любимые короткие сапоги коричневой кожи не налезали! Князь сурово сдвинул брови:

– Пересушил, стервец! – рявкнул он на парня. – Чего смотришь – подавай другие!

Другие пришлись в пору, и Гостомысл, отблагодарив служку звонкой оплеухой, встал и вышел из терема.

Во дворе обширного хозяйства деловито сновала челядь и мужского, и женского пола. Они живо перемещались туда-сюда, хлопоча по хозяйским делам, и так юрко у них это получалось, что у князя поначалу аж зарябило в глазах. «Молодцы, – подумалось князю, – блюдут!» И тут снова…

Надо же было такому приключиться, что на глаза новгородскому господину попался Улеб – младший тиун. И все бы ничего, кабы тиун не был пьян. Ну как, собственно, пьян? В стельку! Абсолютно. Князь хотел было открыть рот для низвержения благоверного гнева, как Улеб, оперевшись одной рукой о стенку княжьей кладовой, сделал весьма мокрое и непотребное дело. Гостомысл так опешил, что не сразу нашелся, что сказать наглецу…

– Ах ты, жабий потрох! – взревел хозяин. – С утра, сука, нализался, – и, обернувшись к дружинникам, что несли караул у дверей терема, приказал: – в поруб мерзавца! Да всыпьте ему там хорошенько.

Воины кинулись исполнять волю господина, но один вдруг остановился на полпути и вопросил:

– А сколько всыпать-то, княже?!

– Покуда не протрезвеет!

– Ага… – кивнул дружинник и побежал догонять товарища, в уме прикидывая, сколько же плетей должно хватить.

В обязанности несчастного Улеба входил надлежащий присмотр за княжескими продуктовыми запасами. Ведал он и бражным погребом. А вчерась аккурат новая брага поспела на меду, ух и сладкая…

Инцидент с пьянющим тиуном словно дал невидимый толчок всему остальному, ибо дальше больше…

Потом князь решил обойти свои закрома-кладовые, но ключей от запоров не оказалось. Улебу всыпали еще парочку плетей, дабы освежить память – не помогло. Вывод был не утешительный, ключи этот стерво потерял! Принялись искать всеми имеющимися силами. По двору, буквально на коленках, ползало три дюжины челядников и челядниц, а еще дюжина перерывала все помещения, куда даже теоретически мог спьяну забрести тиун. И, наконец, свершилось – нашли. Тяжелая связка ключей обнаружилась… Вот только как князю-то сказать?! В общем, обнаружились ключи в отхожей яме. Случайно заглянули, так, на всякий случай. А случай тот в виде массивного кольца и торчал из… Хорошо еще по ночам подмораживает, а то утопла бы связка – поди ищи тогда. Связку отмыли, отчистили и натерли мятой. Благоухающая связка легла в ладонь Гостомысла. Князь сдвинул брови.

– В корзину с мятой, княже, упала… – виновато уклоняя взор, ответил служка.

Князь начал именно с бражного погреба, что-то ему подсказывало, что там не все ладно. Чувство его не подвело. Узрев свое разорение в виде опустевшей бочки с брагой, он пришел в ярость. И Улебу вдогонку всыпали еще с добрый десяток плетей. Хотя к тому времени это его заботило весьма незначительно…

* * *

Отобедав, князь по старинному обычаю отправился было почивать… Но и тут его ждало разочарование. Прибыл гонец и спешно просился на доклад к господину. Гостомысл, немного поворчав себе под нос, все же принял гонца, тем более что новости должны были быть из-под варяжского борга.

Внимательно выслушав короткий отчет гонца, князь отпустил его и призадумался. «Варяги смолят ладьи, – размышлял князь, – не к добру…» Посидев в одиночестве некоторое время, Гостомысл пришел к единственному правильному, как ему казалось, выводу – враги готовятся к походу. «Однако, пока лед по Волхову не пройдет – рано, – продолжал прикидывать варианты князь, – покуда травень не приступит да льды не прогонит, не спустить им ладьи. Но сей день и недалек, посему и не долго ждать придется…»

Солнце грело совсем по-весеннему, брезги[105]с каждым новым днем становились все теплее. Хотя снег еще сошел не весь, наступивший кветень[106]радовал и согревал душу, вот если бы только не приготовления варягов…

Поразмыслив, князь ближних людей собирать покуда не стал, решив обождать новых вестей. Да и дергать их понапрасну какой смысл? А может, варяги не на Новгород сбираются, а что, если на Белоозеро вдарят? Паскудная мыслишка прокралась в мозг князя и зажужжала, как назойливая муха. Нет. Князь отмахнулся рукой. Не стоило помышлять об этом. Вадим – друг ему теперь, теперь Новгород и Белоозеро заодно должны быть! Вместе и ворога бить сподручнее. Гостомысл еще раз отмахнулся от предательской мысли и, решив, что время послеобеденного отдыха миновало, кликнул служку. Парень явился тут же, из-за двери, где и спал, словно пес, на овчине у порога, сторожа покой господина.

– Кликни мне воеводу, – распорядился князь.

Паренек умчался выполнять приказ. Через несколько минут князь уловил тяжелые шаги по коридору, а еще через секунду и тревожный бас воеводы…

– Да иди ты… охламон тетеряшный!

– Кого бранишь, Явор? Вести есть ли от Нимоякке? – князь не утерпел и сам вышел из комнаты.

– От Нимоякке, княже, не слуху, ни духу. Гонцов не шлет… А у нас тут…

– Ну, что еще?

– Да вот, княже, – пробасил воевода, – какое паскудство вышло…

– Да не тяни ты!

– Курбат издох…

– Как издох? – удивленно поднял брови князь. – Когда?

– Теперича вон… только что псарь орал на весь двор…

– С чего бы это статься?

– Так ты сам, княже, его спытай… вон он, на крыльце рюмит, аки баба!

Стиснув зубы, князь стрелой вылетел на крыльцо, плечом задев воеводу. Явор пожал могучими раменами[107]и последовал за господином.