— Вы постучали?

Миссис Кинкейд снова замерла, потом качнула головой.

— Нет?

Босху нужен был ответ. Не для себя — для пленки.

— Нет. Я не постучала.

Он решил, что пришло время немного нажать. Многие матери подвергающихся насилию детей часто не замечают очевидного и не принимают даже самых простых мер, чтобы защитить их от опасности, исходящей от близких. Кейт Кинкейд не хватило смелости, и вот теперь она оказалась в настоящем аду. Решение предать мужа — и себя — публичному осмеянию и уголовному преследованию пришло с опозданием. Она была права. Помочь ей не мог уже никакой адвокат. Помочь ей не мог никто.

— Миссис Кинкейд, когда вы начали подозревать мужа в причастности к смерти дочери?

— Во время суда над Майклом Харрисом. Видите ли, я была уверена, что это дело его рук. Понимаете, я не могла поверить в то, что полиция сфабриковала отпечатки пальцев. Даже прокурор сказал, что это невозможно. И я поверила. Я хотела в это верить. Но потом один из дававших показания детективов, по-моему, это был Фрэнк Шихан, упомянул, что они арестовали Харриса на рабочем месте.

— То есть на станции обслуживания автомобилей.

— Да. Он назвал адрес, и меня вдруг осенило. Я вспомнила, что как раз туда мы приезжали со Стейси. И еще я вспомнила, что в машине лежали ее учебники. Я рассказала мужу и попросила его позвонить прокурору, Джиму Кэмпу. Но Сэм меня отговорил. Сказал, что все уверены в виновности Майкла Харриса. Сказал, что если об этом узнает защита, то они сделают все, чтобы извратить информацию и добиться оправдания убийцы. Как в случае с Симпсоном, когда истина не интересовала никого. Он убедил меня, что мы только проиграем дело. Напомнил, что Стейси нашли около дома Харриса. Сэм предположил, что Харрис увидел нас на мойке и начал преследовать Стейси, охотиться на нее. В общем... я уступила. Наверное, потому что еще не была уверена в невиновности Харриса. Так или иначе, я сделала то, что сказал муж.

— Но Харриса оправдали.

— Да.

Босх немного помолчал, подготавливая следующий вопрос.

— Что же изменилось, миссис Кинкейд? Что заставило вас послать Говарду Элайасу те записки?

— Видите ли, подозрения все равно остались. И однажды, несколько месяцев назад, я подслушала разговор мужа с одним его... другом.

Она произнесла последнее слово так, как произносят самое страшное проклятие.

— С Рихтером?

— Да. Они думали, что меня нет дома, что я ушла на ленч в клуб «Маунтингейт». Раньше я всегда встречалась там с подругами, но после смерти Стейси перестала туда ходить. Такие вещи меня просто больше не интересовали. В общем, я говорила мужу, что иду на ленч, а вместо этого шла к дочери. На кладбище...

— Понимаю.

— Нет, детектив Босх, думаю, что не понимаете.

Он кивнул:

— Извините. Вы, наверное, правы. Продолжайте, миссис Кинкейд.

— В тот день шел дождь. Как и сегодня. Такой же сильный и грустный. Я побыла там с ней всего несколько минут и рано вернулась домой. Они из-за дождя ничего не слышали. Но я слышала их. Они были в его кабинете. Разговаривали. Не знаю почему, но я подошла к двери. Очень тихо. Я стояла и слушала.

Босх наклонился вперед. Наступил решающий момент. Через минуту все станет ясно. Он сильно сомневался в том, что двое мужчин, убивших двенадцатилетнюю девочку, могут спокойно вспоминать, как они это сделали. Если Кейт Кинкейд скажет, что именно так и было, у него появятся основания сомневаться в ее искренности.

— И что они говорили?

— Мне трудно передать их разговор. Они не говорили об этом прямо, понимаете? Я слышала только отдельные реплики, короткие замечания. Речь шла о девочках. Разных девочках. То, что они говорили, было отвратительно. Я и понятия не имела о том, как это все организованно. Я уже почти убедила себя в том, что если со Стейси что-то и случилось, то лишь потому, что мой муж поддался порыву, чему-то такому, что сидит в нем, с чем он борется. Но я ошибалась. Эти двое хуже животных. И у них все организованно.

— Итак, вы стояли за дверью и слушали...

Босх не хотел, чтобы она отвлекалась.

— Они не разговаривали друг с другом, а, скорее, комментировали. Мне показалось, что они смотрят что-то и делятся впечатлениями. И еще я слышала, как стучат клавиши. Я сразу решила, что они смотрят компьютер. Потом, уже позже, я выяснила, что именно они смотрели. Там были девочки, десяти, одиннадцати лет...

— Хорошо, давайте вернемся к компьютеру через пару минут. Что вы слышали? Почему эти... комментарии навели вас на мысль, что они имеют отношение к тому, что случилось с вашей дочерью?

— Они упоминали ее имя. Я слышала, как Рихтер сказал: «Вот она». А потом муж произнес ее имя. Он так его произнес... с таким... вожделением... Ни один отец, ни один отчим так бы не смог. И они притихли. Наверное, смотрели на нее. Да, я поняла, что они смотрят на нее.

Босх подумал о том, что сам он видел на компьютере Райдер. Трудно представить, что Кинкейд и Рихтер могли наблюдать те же самые сцены, сидя вместе.

— Потом Рихтер спросил, было ли что-нибудь от детектива Шихана. Муж сказал: «Насчет чего?» И Рихтер сказал, что ему надо заплатить за отпечатки. Мой муж рассмеялся и сказал, что платить ничего не надо. И дальше он рассказал ему о том, откуда взялись отпечатки. Когда он закончил, они оба рассмеялись, и мой муж, я это ясно помню, сказал: «Мне всю жизнь так везет». Вот тогда я поняла все. Поняла, что это сделал он. Они.

— И вы решили помочь Говарду Элайасу?

— Да.

— Почему ему? Почему не обратились в полицию?

— Потому что они ничего не смогли бы с ним сделать. Кинкейды — очень влиятельная семья. Они считают, что стоят выше закона, и это так. Отец моего мужа давал деньги едва ли не всем политикам в городе. И демократам, и республиканцам. Они все у него в долгу. И дело не только в этом. Я позвонила Джиму Кэмпу и спросила, что будет, если найдется кто-то другой, не Харрис, кто, может быть, похитил Стейси. Он ответил, что сделать ничего нельзя, потому что суд уже принял решение по делу, что защита просто сошлется на тот, первый, процесс.

Босх кивнул. Она была права.

— Вы не возражаете, если мы сделаем перерыв на пару минут? Мне нужно позвонить.

Он выключил магнитофон, достал из кейса сотовый и, сказав, что хочет заодно закончить осмотр дома, поднялся.

Пройдя через столовую в кухню, Босх набрал номер Линделла. Фэбээровец ответил сразу.

— Это Босх. — Он говорил тихо, надеясь, что в гостиной его не услышат. — Все пошло так, как нужно. У нас есть свидетель.

— Ты ее записал?

— Да. Говорит, что ее дочь убил Сэм Кинкейд.