— За недолгое время пребывания на этом посту мне пришлось уже не раз присутствовать на похоронах офицеров полиции, погибших при исполнении служебного долга. Я держал в своих руках руки матерей, чьи сыновья отдали жизнь в борьбе с бессмысленным насилием, все еще остающимся бичом нашего города. Но никогда прежде на душе у меня не было так тяжело, как сегодня. Я пришел сюда, чтобы объявить жителям нашего великого города, что мы знаем, кто убил Говарда Элайаса и Каталину Перес. С глубоким прискорбием я довожу до вашего сведения, что этим человеком был служащий нашего департамента. Проведенные сегодня баллистические экспертизы дали результаты, доказывающие, что пули, унесшие жизни Говарда Элайаса и Каталины Перес, были выпущены из табельного оружия детектива Фрэнсиса Шихана.

Пройдясь взглядом по лицам заполнивших зал репортеров, Босх увидел, что для многих это известие стало настоящим шоком. Люди замерли, понимая, какими могут быть последствия. Заявление начальника полиции было спичкой, а они сами — бензином. И даже дождь вряд ли мог бы потушить грозящее вспыхнуть пламя.

Двое или трое репортеров уже пробивались к выходу, чтобы побыстрее связаться с редакциями и первыми сообщить сенсационную новость. Начальник полиции продолжил:

— Как известно, детектив Шихан был в числе тех нескольких офицеров полиции, с жалобой на действия которых в отношении Майкла Харриса обратился в суд Говард Элайас. Следствие полагает, что Шихан совершил преступление, находясь в подавленном состоянии, вызванном как предстоящим судебным разбирательством, так и проблемами семейного характера. О причинах, толкнувших его на такой шаг, мы можем только догадываться, потому что накануне, поняв, что разоблачение есть лишь вопрос времени, он покончил с собой. Мне нелегко выступать с таким заявлением, и я лишь надеюсь, что подобное больше не повторится. Но департаменту нечего скрывать от своих граждан. Зло должно быть названо ради торжества добра. Я уверен, что восемь тысяч честных и порядочных полицейских, охраняющих закон и правопорядок, присоединяются ко мне в извинениях, которые я приношу как родным и близким погибших, так и всем горожанам. Мы призываем их вести себя ответственно и благоразумно, сохранять спокойствие и порядок перед лицом столь ужасного происшествия. У меня есть и другие сообщения, но если присутствующие здесь желают задать вопросы относительно данного расследования, я отвечу на них в рамках отведенного времени.

Последние слова утонули в шуме словно взорвавшегося зала. Начальник полиции указал на кого-то из сидящих в первых рядах.

— Как и где покончил с собой детектив Шихан?

— Прошлой ночью он находился в доме своего друга, где и застрелился. Его табельное оружие было изъято для проведения баллистической экспертизы, поэтому Шихан воспользовался другим, происхождение которого сейчас изучается. Следователи полагали, что другого оружия у него нет. Очевидно, они ошибались.

По залу снова прокатился гул, но его перекрыл зычный голос Баттона. Вопрос был сформулирован предельно ясно и требовал ответа.

— Почему этого человека освободили? Еще вчера он был подозреваемым. На каком основании его выпустили?

Прежде чем ответить, начальник полиции отыскал взглядом Баттона.

— Ответ содержится уже в самом вашем вопросе. Он был подозреваемым. Но не арестованным. Мы ожидали результатов баллистической экспертизы и не имели оснований держать его за решеткой. Никаких улик для предъявления ему обвинений у нас не было. Они появились только сегодня. К сожалению, с опозданием.

— Мы все знаем, что у полиции есть право задерживать подозреваемого в течение сорока восьми часов до предъявления обвинений. Почему вы не воспользовались этим правом в данном случае?

— Скажу откровенно, мы работали по другим направлениям. И он не был подозреваемым в полном смысле этого слова. Мы держали на заметке нескольких человек. Повторяю, у нас не было причин для его задержания. Шихан вполне удовлетворительно ответил на все вопросы, он служил в нашем департаменте, и мы не предполагали, что он способен на самоубийство.

Баттон снова опередил всех:

— Не хотите ли вы сказать, что, как офицер полиции, Шихан получил привилегию, позволившую ему пойти домой и там пустить себе пулю в лоб?

— Нет, мистер Баттон, я вовсе не это имею в виду. До сегодняшнего утра у нас не было твердой уверенности в его виновности, а когда эта уверенность появилась, было уже слишком поздно.

— А если бы на его месте был простой человек, например, Майкл Харрис, его бы отпустили вчера домой?

— Ваш вопрос провокационный, и я не стану на него отвечать. — Начальник полиции поднял руку, требуя внимания. — Я хочу сделать еще несколько заявлений.

Из зала продолжали сыпаться вопросы, так что О'Рурку пришлось выйти к микрофону и настоятельно потребовать тишины. Угроза прекратить пресс-конференцию и очистить зал возымела действие, и репортеры мало-помалу успокоились.

— То, о чем я сейчас скажу, — продолжал начальник полиции, — не имеет прямого отношения к вышеупомянутому делу. На меня возложена тяжелая обязанность сообщить о смерти Сэма Кинкейда, Кейт Кинкейд и Дональда Рихтера, специалиста по вопросам безопасности, работавшего на Кинкейдов.

Из прочитанного по бумажке заявления следовало, что речь идет о двойном убийстве и самоубийстве, совершенном убитой горем женщиной. Ни о насилии отчима в отношении падчерицы, ни о сайте педофилов не было сказано ни слова.

Босх знал — это работа старика Кинкейда. Бывший автомобильный король потянул за нужные ниточки ради того, чтобы имя семьи осталось незапятнанным. Джексон Кинкейд не мог позволить, чтобы репутация его сына — а заодно и его собственная — была уничтожена. Разоблачение грозило нанести слишком сильный удар по бизнесу.

Едва начальник полиции поднял голову, закончив читать, как на него обрушился новый шквал вопросов.

— Если она была убита горем, то почему застрелила мужа? — спросила Кейша Расселл из «Таймс».

— Этого мы никогда не узнаем.

— И при чем здесь Рихтер?

— Опять-таки у нас нет полной уверенности. Сейчас изучается версия, согласно которой он случайно оказался в доме как раз в тот момент, когда миссис Кинкейд объявила о намерении покончить с собой. Вероятно, мужчины попытались помешать ей в этом. Затем она отправилась в старый дом, где семья жила раньше, и застрелилась в комнате дочери. Очень печальная история, и мы от всей души сочувствуем семье и друзьям Кинкейдов.

Босх уже с трудом скрывал раздражение. В какой-то момент он едва не покачал головой, но сдержался, понимая, что такой жест обязательно привлечет внимание операторов и репортеров.

— А теперь, если вопросов больше нет, я бы попросил...

— Сэр, — снова вылез Баттон, — через час в офисе Говарда Элайаса назначена пресс-конференция главного инспектора Карлы Энтренкин. Знаете ли вы, о чем пойдет речь, и не хотите ли вы как-то прокомментировать это событие?