— Насчет Лео и Мег. — Так и не дождавшись ответа, продолжил он. — Если мы правильно поняли, доктор Протероу уже сообщил вам, что они мертвы.

Джинкс кивнула.

— Для вас это, наверное, было сильным потрясением.

И снова кивок.

— Простите, что я так говорю, мисс Кингсли, но ваш шок длился не так уж долго, верно? Вашего жениха и лучшую подругу забили до смерти кувалдой, при этом их лица были превращены в кровавое месиво, как и у вашего первого мужа, а вы преспокойно сидите в палате, покуриваете сигаретку и еще пытаетесь отпускать шуточки. По-моему, это самое неубедительное проявление горя, какое мне только приходилось встречать.

— Простите, инспектор. Скажите, вам действительно станет лучше, если я сейчас специально для вас чисто по-женски начну рыдать и причитать?

Мэддокс проигнорировал это замечание:

— Честно говоря, это так же неубедительно, как и вся эта чепуха с амнезией.

— Простите, не поняла. — Ее губы растянулись в хищную улыбку-оскал. — Боюсь, что я совершенно забыла, о чем у нас шел разговор.

Мэддокс взглянул на Фрейзера, который беззвучно смеялся, безуспешно стараясь держаться как можно спокойней:

— Мы говорили о смерти трех человек, мисс Кингсли. Все трое были хорошо знакомы с вами, и все трое потом были жестоко убиты. Это Рассел Лэнди, Лео Уолладер и Мег Харрис. Кроме того, мы сейчас говорим и о ночном нападении на доктора Протероу. Если бы не его быстрая реакция, он был бы точно так же забит кувалдой, как ваш первый муж, ваш жених и ваша лучшая подруга. Я полагаю, доктор сообщил вам о том, что на него напали с кувалдой? — Мэддокс ждал ответа на свой последний вопрос.

— Нет, не сообщил, — спокойно ответила Джинкс.

— Ну, и что вы можете сказать по этому поводу?

— Ничего. Я вовсе и не рассчитывала на то, что доктор Протероу будет рассказывать мне буквально все, что с ним происходит.

— Неужели вас совсем не волнует тот факт, что и здесь тоже участвует кувалда, мисс Кингсли?

— Конечно, волнует.

— Тогда скажите, почему же сложившаяся ситуация кажется вам забавной? Мне, например, сейчас совсем не смешно, так же, как и двум матерям с разбитыми сердцами, дети которых, пожираемые червями, были выкопаны из канавы в прошлый четверг.

Джинкс глубоко затянулась сигаретой. Сейчас она смотрела мимо детектива куда-то в пустоту:

— В данный момент я могу сказать вам все, что вы хотите услышать, — произнесла она со странной интонацией в голосе. — Поскольку это не будет иметь никакого значения. — Она взглянула на него в упор. — Ведь вы в любом случае можете вывернуть мои слова наизнанку.

— Не порите чепухи, мисс Кингсли.

— Experto credite. Верьте тому, кто сам прошел через это, — тут же перевела женщина, сопроводив свои слова неопределенной улыбкой. — Вы ничем не отличаетесь от своих коллег, которые еще десять лет назад пытались убедить меня в том, что убийца — мой отец.

28 июня, вторник.

Клиника Найтингейл, Солсбери.

2 часа 30 минут дня.

Сержант Фрейзер сделал несколько шагов вперед, чтобы Джинкс хорошо видела его. Он придвинул второе кресло поближе к ней и устроился в нем, зажав ладони между коленями. При этом лицо его оказалось менее чем в метре от лица женщины. Хватайся за инициативу обеими руками, как выразился старший детектив. Фрейзер прекрасно понимал, что сейчас они ничего не достигнут простым запугиванием мисс Кингсли. Но, в отличие от Мэддокса, он также сознавал и то, что ему нечего доказывать этой женщине. А тем более давать ей понять, что она в чем-то виновата.

— Мы действительно стараемся быть объективными, — постарался убедить он Джинкс, — но, признайтесь, было бы глупо отрицать то сходство, которое присутствует во всех трех убийствах. К тому же все три жертвы, хотя их и разделяет промежуток времени в десять лет, были знакомы с вами. И сейчас речь идет не о мимолетном знакомстве, мисс Кингсли, а о двух мужчинах, которые были самыми близкими для вас людьми, и о женщине, которую на момент аварии ваши родители считали вашей лучшей подругой. — Он сочувственно улыбнулся. — Вы понимаете, с какой проблемой нам пришлось столкнуться? Даже для стороннего наблюдателя ваша связь со всеми тремя людьми показалась бы значимой.

Джинкс кивнула. Господи, Боже мой! Неужели он принимает ее за идиотку?

— Я это понимаю. Для меня все это тоже является значимым, но, хоть убейте, я не могу объяснить вам, почему все это произошло. Сколько раз я думала о случившемся, и постоянно натыкалась на ту кирпичную стену, которая возникла после убийства Рассела. — Джинкс затушила окурок, чтобы дым не попадал в глаза сержанту. — Причиной, по которой это преступление так никогда и не было раскрыто, является также и то, что лондонская полиция упрямо сосредоточилась только на мне и моем отце. Вначале мы оба были исключены из списка подозреваемых — непосредственных участников, поскольку имели твердое алиби. Затем меня исключили и из косвенных участников, потому что у меня не было никаких причин желать Расселу смерти. С другой стороны, отец ненавидел Рассела и не скрывал своего отношения к зятю. Отсюда полиция сделала вывод, что он просто заказал это убийство, и поиски других подозреваемых на этом были завершены. Но давайте предположим, что в тот раз полиция ошиблась. Допустим, мой отец непричастен к смерти Рассела, тогда какое имеет значение то, что я знала всех трех погибших? — Она открыто посмотрела в лицо сержанта. — Вы понимаете, к чему я клоню?

— Думаю, да. Вы утверждаете, что если Рассела убил некий неизвестный, то может существовать еще одна, пока неведомая нам связь между этими убийствами.

— Да, но если вы повторите ошибку лондонской полиции, то этот неизвестный благополучно уйдет от наказания и теперь.

— В это как-то трудно поверить, мисс Кингсли. Мы запрашивали дело Лэнди и подробно изучили его. Так вот, там нет никаких указаний на наличие некоего таинственного неизвестного.

Джинкс в отчаянии замотала головой:

— Но он существует. Я без конца повторяла тогда детективам про того художника, которому нагрубил Рассел. Он и сам мне два раза говорил о том, что замечал возле студии фигуру, прячущуюся в темноте. Рассел твердо решил заявить в полицию, если это повторится еще хоть раз. Но он не успел этого сделать: его убили. — Она развела руки в стороны, словно умоляя поверить ей. — Я почти уверена в том, что это и был тот самый преступник, которого вы разыскиваете сейчас.

— Да, нечто подобное было описано в отчетах. Однако точка зрения следователей такова, что если этот человек и существовал, то был наемником вашего отца, а никак не отвергнутым и озлобленным художником. Конечно, если бы вы смогли сообщить полиции описание его внешности или имя, она бы отнеслась к вашему сообщению более внимательно. Насколько я понимаю, вы вообще не смогли предоставить никакой информации относительно этого человека.