Я не мог вымолвить ни слова. Отчасти из-за злости на Доминика и, как ни смешно, на Дека, – мне так нравилось в школе, я вспоминал ее с искренней теплотой, усмехаясь про себя выходкам, которые сходили нам с рук, и вдруг выясняется, что школы, которую я так любил, никогда и не было. Но острее всех прочих чувств был восторг – теперь случившееся обретало смысл.

– Я пытался у тебя разузнать, – сказал Дек. – Деликатно, понимаешь, о чем я? Думал, что Леон тебе все рассказал. Но ты явно понятия не имел о происходящем. И я решил – наверное, Леон, как и я, не хочет, чтобы кто-то узнал, ведь если честно, это не тот случай, которым станешь похваляться, так ведь? Ну и я решил держать язык за зубами. Пусть Леон сам разбирается.

– Он должен был мне сказать, – ответил я. Сердце билось где-то в горле. – Я бы нашел выход.

– Послушай, – Дек подался ко мне через стол, поймал мой взгляд и для выразительности указал на меня бокалом, – я ни в чем его не обвиняю. Леон хороший парень. Мы все прекрасно понимаем, что он ничего Доминику не сделал. Даже если бы и хотел, это все равно что чихуахуа напал бы на Кинг-Конга.

– Понимаю.

– Я рассказал тебе об этом исключительно для того, чтобы ты был в курсе. На случай, если детективы вернутся с вопросами.

– Да, точно. Спасибо. – Голос мой звучал странно, сдавленно, словно я задыхался, но тому были логические причины, так что я не расстроился. – Ты ведь им ничего такого не говорил?

– Нет, разумеется.

– Вот и хорошо. Ты прав: Леон ничего бы ему… а значит, и незачем направлять копов по ложному следу.

– Точно, – закивал Дек.

Леон. Леон отчаянно противился продаже дома: вдруг новый владелец решит спилить деревья – а тут такой сюрприз! Леон предложил выбросить череп и забыть о нем, Леон места себе не находил из-за детективов. Леон стонал, что хочет поскорее вернуться к работе и своему парню, но прошло столько времени, а он до сих пор здесь, он не может уехать… почему? потому что ничего не понятно? У Леона были веские причины желать Доминику смерти. Леон наверняка запомнил, что я в день его рождения фотографировал всех той камерой, и мог испугаться – мало ли чего я там наснимал…

Шон с Деком и Мелисса одинаково встревоженно уставились на меня, и я понял, что не уследил за лицом.

– Мне следовало догадаться, – сказал я.

– Каким образом? – спросил Шон. – При тебе Доминик не стал бы над ним издеваться. Ты же не экстрасенс. Я тоже не знал.

Мелисса взяла меня за руку.

– А может, Леон тебе и говорил, – негромко предположила она, – и ты сказал Доминику, чтобы он отстал от него. А сейчас просто забыл.

– Ага, – усмехнулся я. Вряд ли, конечно. Леон вечно меня подкалывал, мол, тебе все легко дается. Леон вполне мог затаить на меня злобу из-за того, что Доминик над ним издевался, и натравить на меня копов – ведь одноклассники со мной считались, я должен был ему помочь, вступиться за него, а то, что я о случившемся и не знал, Леона вряд ли смущало. – Вполне. Но это очень оптимистичный сценарий.

Мелисса сжала мою ладонь.

– Со временем ты все вспомнишь, – заверил Шон. – Тебе, по-моему, уже гораздо лучше.

– Так и есть.

– Это правда, – подтвердила Мелисса, когда Шон перевел взгляд на нее.

– Наконец-то тебе польза от собственной тупой башки, – съязвил Дек.

– В ту ночь, – тут я снова невольно вздохнул, – в ту ночь, когда это случилось… Мне в прямом смысле отшибло память. Многое, конечно, вернулось, но все равно остались большие пробелы. И меня это бесит.

– Со мной было так же, когда я получил сотрясение мозга, – охотно откликнулся Шон. – Помнишь матч с Гонгазой? Там у них был этот столб размером с лося, я на него налетел[20][21] и отключился. Матч-то я доиграл, но как – убей меня бог не помню.

– Ты, – Дек наставил на меня палец, – весь тот вечер издевался над моими волосами. Потому что ты гад. Твой парень, – это Мелиссе, – твой парень заметил, что я любуюсь красоткой за соседним столиком. Ну а почему бы и нет, верно? Я же тогда был один. И как заорет во все горло: эй, чувак, да ты никак себе волосы пересадил!

Постепенно – обращаясь к Мелиссе, словно рассказывают исключительно ради нее, чтобы ее посмешить, – они воссоздали для меня весь тот вечер (по крайней мере, большую его часть, деликатно умолчав о том, что брюнетка поглядывала на меня, и о моих неприятностях на работе). Они говорили, и память моя вздрогнула, встрепенулась – судорожно, даже шаловливо, тут подбрасывая целую галерею ярких картин, а тут лишь мазок кисти, – и снова ускользнула, оставив по себе дразнящие пятна тени и мрака. Шон указал на Дека:…куда поехать в отпуск, мы с Тоби говорим, давайте в Таиланд, а этот уперся рогом, вечно у него все не как у людей, Фиджи ему подавай, – и в голове моей вспыхнуло воспоминание: я машу Деку мобильным, смотри, ты только посмотри, этот чувак пишет, что на пляжах Фиджи полным-полно диких собак, ты хочешь, чтобы тебя сожрали? Я смеялся вместе с Мелиссой, но каждая такая вспышка словно била меня током.

Да вот беда – медленно осознал я, пока Шон с Деком рассказывали, что дальше, – ничего значительного там нет. Я надеялся отыскать важный фрагмент, который соберет воедино разрозненные куски, но вместо этого выслушал описание типичного вечера с друзьями, не примечательного ничем, кроме дешевого фильтра ретроспективы, придававшего банальной попойке зловещий оттенок маячившей впереди беды. И даже хуже: я так увлекся этой своей надеждой, что не подумал, каково будет услышать о том вечере. Казалось, они говорят о ком-то другом, с кем я был близок давным-давно, – может, ныне потерянном любимом брате, дерзком, смешливом и наивном настолько, чтобы разбить мне сердце, согласным с миром и своим местом в нем. Мне так отчаянно хотелось его вернуть, что это желание физически меня опустошало, высасывало кишки.

Как ни странно, спасло меня лишь то, что я сам об этом заговорил. Я снова с ужасом ощутил, что меня будто затягивает в водоворот, но впервые это чувство не возникло из ниоткуда и не овладело мною вопреки моей воле, нет, я воспользовался им для собственных целей и обуздал его. Откровения о Леоне мало что объяснили, но это было хоть что-то – для начала, к тому же я добился их сам. Я управлял этим вечером, и мне было приятно это сознавать. Давно уж я не чувствовал себя в силах управлять чем-либо сложнее микроволновки.

– А потом мы засунули Дека в такси, – продолжал Шон, – пока он не начал признаваться нам в любви.

– Размечтался. Я это сделаю на твоей свадьбе. Что скажешь? Чтобы все твои новоиспеченные свойственники увидели, как ты закипаешь, словно огромный…

– С чего ты взял, что я тебя позову?

– Мы же твои шаферы, придурок. Или ты хочешь, чтобы я поздравил тебя по скайпу?