– Они меня обидели! – сказала она и вновь заплакала.

– Знаю, – ответил он, – именно поэтому тебе надо вернуться.

Куинси вытерла глаза, ненавидя себя за то, что позволила себе перед ним расплакаться. За то, как ей было с ним хорошо. За то, что из всех в этом доме он один разглядел настоящую Куинси.

– Хорошо, я вернусь, – сказала она, – а ты куда собрался?

Джо уставился вдаль, будто пытаясь разглядеть что-то за стеной деревьев.

– Домой, – сказал он, – тебе тоже нужно вернуться домой.

Куинси кивнула.

И выронила нож.

Он мягко упал рядом с ней на подушку опавшей листвы.

Потом она быстро зашагала обратно той же дорогой, которой сюда пришла, и обогнула Джо, стараясь не обращать внимания, что в лунном свете стекла его очков стали совсем матовыми. Будто затянутые туманом.

36

Через двадцать пять минут после телефонного разговора с Джоной я оказываюсь в Центральном парке – торопливо шагаю по галерее, ведущей к террасе Бетесда. Вскоре за ажурной аркой я замечаю его. Он сидит на краю фонтана. Розовая рубашка, синие брюки, серый пиджак. Над ним реет Ангел Вод, на его распростертых крыльях примостилась стайка голубей.

– Извини за опоздание, – говорю я, присаживаясь рядом с ним.

Джона втягивает носом воздух.

– Ничего себе, – замечает он.

Я тоже чувствую этот запах. Мне еще в отеле хотелось принять душ, но в нагревателе не осталось горячей воды, и я довольствовалась лишь тем, что зачерпнула в раковине пару пригоршней воды, точечно плеснула на себя и надела ту же одежду, которая была на мне вчера.

Попутно я думала о том, сколько миль этот наряд преодолел за последние двадцать четыре часа. От Чикаго до Манси и обратно. От Чикаго до Нью-Йорка, потом до этого спартанского позорного чулана. А теперь вот оказался в Центральном парке – воняющий, с проступившими на нем пятнами пота. Похоже, после сегодняшнего дня я его сожгу.

– Бурная ночь? – спрашивает Джона.

– Давай ближе к делу, – отвечаю я, – и где мой кофе?

У его ног стоят два пластиковых стаканчика. А рядом с ними большая сумка, содержащая в себе, будем надеяться, достаточно сведений о Сэм, чтобы вышвырнуть ее моей жизни. Если же нет, мне придется довольствоваться малым и вышвырнуть ее хотя бы из квартиры.

– Выбирай, – говорит Джона, поднимая стаканчики, – черный или с сахаром и сливками?

– С сахаром и сливками. Желательно внутривенно.

Он протягивает мне стаканчик, помеченный крестиком. Я залпом выпиваю половину его содержимого и делаю глубокий вдох.

– Спасибо, – говорю я. – Сколько бы ты сегодня ни совершил добрых дел, это тебе уже не переплюнуть.

– Посмотрим, что ты скажешь через минуту, – говорит Джона и тянет руку к сумке.

– Что ты накопал?

Он расстегивает на сумке молнию и вытаскивает из нее бежевую папку.

– Настоящую бомбу.

Внутри нее несколько дюжин разрозненных страниц. Он быстро перебирает их пальцами, и я могу лишь мельком видеть ксерокопии газетных статей и распечатки из Интернета.

– В результате поиска по Саманте Бойд я получил привычный набор сведений о событиях в «Найтлайт Инн». – говорит он. – Единственная оставшаяся после той бойни в живых девушка исчезла восемь лет назад и объявилась лишь совсем недавно.

– Это мне и без вас известно, – говорю я.

– А вот с Тиной Стоун совсем другая история. – Джона наконец находит в папке нужный документ и протягивает его мне. – Это вырезка из «Хэзлтон Игл». Двенадцатилетней давности.

Когда я бросаю на нее взгляд, сердце начинает гулко колотиться. Она мне знакома. Точно такую же я видела дома у Лайзы.

ХЭЗЛТОН, штат Пенсильвания. – Вчера был обнаружен труп зарезанного мужчины. Преступление произошло в доме, где убитый жил вместе с женой и падчерицей. Приехав по экстренному вызову, полиция Хэзлтона обнаружила на кухне в доме на Мейпл Стрит тело 46-летнего Эрла Поташа. Жертва получила множественные ножевые ранения в грудь и живот. Власти квалифицировали этот случай как преднамеренное убийство. Расследование продолжается.

– Как вы это нашли?

– Нашел в базе «ЛексисНексис» по запросу «Тина Стоун», – отвечает Джона.

– А при чем здесь она?

– По данным газеты, в убийстве этого человека призналась его падчерица, утверждавшая, что в течение многих лет он ее насиловал. Из-за характера преступления ее имя в судебных отчетах не фигурировало.

Теперь понятно, почему эта статья оказалась у Лайзы.

– Это была она, – говорю я, – Тина Стоун убила своего отчима.

Джона уверенно кивает.

– Боюсь, что да.

Я делаю еще глоток кофе, надеясь, что он избавит меня от головной боли, которая снова расцветает под черепом. Сейчас я готова убить за «Ксанакс».

– И все равно мне непонятно, зачем Сэм взяла себе имя женщины, совершившей это преступление? – говорю я.

– И правда странно, – отвечает Джона, – но я не уверен, что она его брала.

Из папки появляются несколько медицинских документов. Вверху на каждом из них стоит имя Тины Стоун.

– А разве медицинская документация – не засекреченные данные? – спрашиваю я.

– Ты явно недооцениваешь мои возможности, – отвечает Джона. – Взятки отлично мотивируют.

– Как же низко ты пал.

Я просматриваю бумаги, последняя из которых датируется прошлым годом. Врача Тина Стоун посещала лишь от случая к случаю и только когда нуждалась в неотложной помощи. Как правило, без всякой медицинской страховки. Я вижу рентген кисти руки, которую она сломала четыре года назад, попав в аварию на мотоцикле. Маммограмму, которую она сделала год назад, обнаружив в груди опухоль, в конечном итоге оказавшуюся доброкачественной. Сведения о передозировке «Анитрофилина» восемь лет назад. И тут я начинаю задумываться.

Двумя годами раньше была еще одна такая же передозировка. Я смотрю на дату. Спустя три недели после событий в «Сосновом коттедже».

– Это не может быть Сэм, – говорю я, – по датам не сходится. Она сказала, что взяла новое имя через несколько лет после «Соснового коттеджа».

Когда до меня наконец доходит, я чуть не падаю в фонтан. Папка выскальзывает из рук, страницы разлетаются в разные стороны, Джона бросается за ними, пока их не унес ветер.

Когда он вновь садится рядом, сжимая папку под мышкой, я все еще не могу сдвинуться с места.

– Ну что, теперь все понятно, правда?

– Тина Стоун и Саманта Бойд, – отвечаю я, – два разных человека.

– Отсюда вытекает вопрос: которая из них живет у тебя в квартире?