– Кто там?

Мать пристально посмотрела на нее.

– Да так, шушера всякая шляется.

Во вторник вечером бар был забит до отказа. В нем не осталось ни одного свободного стула. И уж тем более стола. Пиво за два доллара – как раз то, что нужно, чтобы затащить сюда всех этих алкашей, едва ворочающих мозгами. Из-за наплыва посетителей Тина уже с ног сбилась разгребать горы без конца подносимых пустых кружек и испачканных кетчупом тарелок. Она все мыла и мыла, и ее руки так долго находились под струей воды, что пальцы сморщились и побелели.

Когда смена закончилась, она сорвала сетку для волос, стащила с себя фартук и бросила их в корзину для грязного белья у черного хода на кухню. Потом направилась в бар и потребовала положенную персоналу халявную выпивку, которая по идее должна была компенсировать слишком низкую зарплату.

В тот вечер за стойкой бара орудовал Лайл. Тине он нравился больше остальных. У него были длинные, подкрученные кверху усы, сексуальная линия челюсти и мускулистые, волосатые руки. Он налил ей, даже не дожидаясь, когда она сделает заказ.

– И бурбон для мисс Тины, – сказал Лайл, заодно наливая и себе.

Они чокнулись.

– Твое здоровье! – сказала Тина и одним глотком влила в себя напиток.

Она заказала еще. Лайл и на этот раз не стал брать с нее плату, хотя она и заверила его, что денег у нее достаточно. Эту порцию Тина стала потягивать мелкими глотками, устроившись в дальнем углу барной стойки и наблюдая за посетителями. Толпа представляла собой неописуемое размытое пятно – постоянно меняющийся натюрморт длинных волос, пивных животов и раскрасневшихся физиономий. Большинство из них были Тине смутно знакомы.

Потом она вдруг увидела человека, знакомого ей хорошо. Он сидел в отдельном кабинете в глубине бара и лапал рыжеволосую девицу, которая от этого была явно не в восторге. Хотя Тина не видела его несколько лет, он совсем не изменился. Вплоть до комической завивки на голове.

Мэтт Кроумли.

Санитар из Блэкторна, обожавший щупать ее, Хизер и Бог знает кого еще. Когда Тина увидела его по прошествии всех этих лет, у нее в мозгу щелкнул замок, открывавший коробочку со скверными воспоминаниями. Перед мысленным взором пробежали все те разы, когда он затаскивал ее в кладовку, засовывал руку в трусы и шипел: «Ты никому ничего не скажешь, слышишь? Иначе тебе будет хреново. Очень хреново».

Она рассказала только Джо. Он пришел в такую ярость, что тут же предложил выпустить этой скотине кишки, то есть сделать ровно то, из-за чего его и упекли в Блэкторн. Какой-то придурок из техникума его без конца задирал, и Джо, в конце концов, пырнул его кухонным ножом.

Тогда Тина его инициативу не одобрила, но сейчас об этом пожалела. Такую мразь, как Мэтт Кроумли, нельзя оставлять без наказания.

Поэтому Тина допила бурбон. Проскользнула на кухню и кое-что там прихватила. После чего заглянула к нему в кабинку и с улыбкой сирены сказала:

– Привет, незнакомец.

Десять минут спустя они уже стояли в высокой траве за баром. Одна рука Мэтта ползла к молнии ее джинсов, другой он неистово дергал свой миниатюрный член.

– Нравится, да? – простонал он. – Девочке нравится, когда старина Мэтти ее трогает?

Тина кивнула, хотя на самом деле от его прикосновений ей хотелось блевать.

Но она стойко терпела. Зная, что это продлится недолго.

– Со сколькими девочками ты это делал? – спросила она. – Там, в Блэкторне?

– Не знаю. – Он почти задыхался, его голос сипел у нее в ушах. – Десять, может, одиннадцать, может, двенадцать.

Тело Тины напряглось.

– Это тебе за них.

Она двинула его локтем в живот, от чего он согнулся пополам и отпрянул, убрав с ее тела свою скользкую, холодную руку. Тина развернулась и двинула его кулаком. Несколько раз. Резко, стремительно, прямо по носу. Мгновение спустя он уже стоял на коленях и прижимал руки к лицу, стараясь остановить хлеставшую из ноздрей кровь.

Тина стала его пинать ногами. В живот. По ребрам. В пах.

Когда он в муках повалился на спину и покатился по траве, Тина сунула ему в рот прихваченное на кухне полотенце. Сдернула джинсы и трусы. Принялась рвать на нем рубашку и остановилась, только когда на его плечах не осталось ничего, кроме лохмотьев. После чего взяла найденные под раковиной веревки и связала его по рукам и ногам. Когда он был надежно упакован, Тина выхватила черный маркер, которым в баре обычно писали на белой доске названия дежурных напитков и блюд. Зажав зубами колпачок, открыла его и вывела на обнаженной груди Мэтта Кроумли три слова:

РАСТЛИТЕЛЬ. ИЗВРАЩЕНЕЦ. ПОДОНОК.

Уходя, она забрала с собой его одежду.

Стоял октябрь, а значит, она думала о Джо. Как и каждый год с наступлением осени. Даже девять лет спустя бодрящая прохлада мысленно возвращала ее к нему: вот он крадется по холлу в своем песочном свитере. «Меня подожди!» – яростно прошептала она тогда у двери черного хода, пытаясь его догнать.

Каждый год Тина надеялась, что в этот раз все будет иначе, что воспоминания померкнут. Но теперь подозревала, что они навсегда стали частью ее «я». Так же, как татуировка на запястье.

Во время послеобеденного перекура Тина потерла ее большим пальцем, ощутив черную гладкость букв.

Выжить

Она набила ее шесть лет назад. Задолго до того, как оказалась на севере, в Бангоре. После того, как она расписала рыхлое розовое тело Мэтта Кроумли, в порыве вдохновения она пошла к татуировщику. И ни капли об этом не сожалела. Она чувствовала себя сильнее, хотя в последнее время и опасалась, что татуировка оттолкнет от нее часть клиентов и те станут давать меньше чаевых. Но, к ее удивлению, большинство, наоборот, стали одаривать ее щедрее. Из жалости. Благодаря им, вскоре она купила себе машину. Всего лишь «Форд Эскорт», сменивший не одного хозяина, но ей было плевать. Колеса есть колеса.

В забегаловку стала стекаться на ланч толпа. Большинство из них были Тине знакомы. Она работала здесь уже довольно давно, чтобы знать, кто что собой представляет и кому что надо. Новенький посетитель был только один – гот, затянутый во все черное. Он смотрел на Тину пугающим взглядом.

Принеся ему заказ, она спросила:

– Мы с вами знакомы?

Парень поднял на нее глаза.

– Нет, но я вас знаю.

– Вряд ли.

– Вы та самая девушка, – сказал он, не отрывая глаз от ее татуировки, – которую чуть не убили в мотеле несколько лет назад.

Тина сомкнула челюсти на жевательной резинке.

– Понятия не имею, о чем вы говорите.