Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Иногда она говорила, что Аристотель, иногда – что Джон Уэйн[28]. Может, она сама это придумала.
Антоний Диоген, «Заоблачный Кукушгород», лист Σ
…перья мои стали блестящими, и я летал повсюду, клевал что душе угодно: сладости, мясо, рыбу, даже птиц! Никто здесь не ведал боли и голода, [крылья?] мои никогда не уставали, когти на лапах не [ныли].
…соловьи давали [вечерние] концерты, певчие птахи в садах распевали любовные песни, никто не называл меня скудоумным, ни остолопом, ни простофилей, никто не говорил мне злого слова…
Я проделал такой долгий путь, я доказал, что все прочие ошибались. Но, сидя на балконе и глядя поверх счастливых птичьих стай, поверх ворот, поверх облаков с неровными краями на пеструю мусорную землю далеко внизу, где кипели жизнью города и мчались по равнинам стада, дикие и прирученные, словно тучи взметенной ветром пыли, я вспоминал своих друзей, и свое узкое ложе, и овечек, что я оставил в полях. Я добрался в такую даль, и все вокруг блистало великолепием, а все же…
…все же игла сомнения колола меня под крыло. В душе моей то и дело просыпалась темная непоседливость…
Констанция
Прошли недели с тех пор, как Констанция обнаружила спрятанную в Атласе обветшалую библиотеку. За это время она на три четверти переписала перевод Зено Ниниса из позолоченной книги на пюпитре в детском отделе на обрывки мешка в гермоотсеке. Больше ста двадцати кусочков, старательно исписанных ее рукой, устилали пол вокруг цилиндра Сивиллы, и от каждого тянулась живая нить к долгим вечерам на ферме № 4, под звуки папиного голоса.
…Я натерся с ног до головы мазью, которую дала мне служанка, взял три щепотки благовония…
…Даже если ты отрастишь крылья, глупая рыба, ты не сможешь долететь до места, которого нет…
…Тот, кто постиг всю человеческую премудрость, знает лишь, что ничего не знает…
Сегодня она сидит на краю койки, усталая, перемазанная чернилами, а свет постепенно тускнеет. Самые тяжелые часы – когда светодень сменяется затемнением. Каждый раз ее заново поражает тишина за стенами гермоотсека, где, как она боится, уже больше десяти месяцев нет никого живого, и еще бо́льшая тишина за стенами «Арго», раскинувшаяся невообразимо далеко. Констанция ложится на бок, сворачивается в комочек и натягивает одеяло до подбородка.
Уже ложишься, Констанция? Но ты с самого утра ничего не ела.
– Поем, если ты откроешь дверь.
Как ты знаешь, я пока не смогла определить, сохраняется ли инфекция за пределами гермоотсека номер один. Поскольку мы установили, что внутри гермоотсека ты в безопасности, дверь должна оставаться закрытой.
– По-моему, здесь тоже довольно-таки опасно. Я поем, если ты откроешь дверь. Не откроешь – уморю себя голодом.
Мне больно слышать, когда ты так говоришь.
– Тебе не может быть больно, Сивилла. Ты просто пучок проводов в прозрачной трубке.
Твоему организму необходимо питаться, Констанция. Представь себе какое-нибудь из своих любимых…
Констанция затыкает уши. Нам ничего не понадобится сверх того, что у нас есть, говорили взрослые. Все задачи, которые мы не можем решить сами, решит за нас Сивилла. Но они врали себе в утешение. Сивилла знает все, и в то же время она ничего не знает. Констанция берет в руки свой рисунок – город в облаках, проводит пальцем по высохшим чернилам. С чего она решила, что, если восстановит ту старую книгу, ей откроются какие-то тайны? Ради кого она старалась, кто будет это читать? После ее смерти книга так и будет валяться в гермоотсеке до скончания времен.
Я разваливаюсь на части, думает Констанция. Совсем расклеилась. Топчусь как дура на тренажере, брожу по призраку планеты, до которой десять триллионов километров, ищу ответы, которых нет.
Из-под неподъемного жернова, каким стал ее разум, выбирается папа, выпрямляется во весь рост, снимает с бороды прицепившийся сухой листок и улыбается. «Самое прекрасное в дураках, – говорит папа, – это что дурак никогда не знает, что уже пора сдаться. Бабушка любила это повторять».
Констанция снова влезает на «шагомер», включает визер и бежит к столу. «20 февраля 2020 года, – пишет она на листочке, – кто были пять детей в Лейкпортской публичной библиотеке, которых спас Зено Нинис?»
Зено
В конце августа в Орегоне случаются два лесных пожара по миллиону акров каждый, и Лейкпорт заволакивает дымом. Небо становится цвета глины, и от всякого, кто недавно выходил на улицу, пахнет костром. Прекращают работу открытые веранды ресторанов, свадьбы проводят не в саду, а в домах, отменены школьные спортивные соревнования, и детям не разрешают играть на улице – задымленный воздух вреден.
После уроков детишки набиваются в библиотеку – больше деваться некуда. Зено за своим обычным столом, среди наваленных кучами блокнотов и листочков с заметками корпит над переводом. Рядышком на полу рыженькая девчушка в шортиках и резиновых ботах надувает пузырь из жвачки, листая книги по садоводству. В паре шагов от них крепыш с копной белобрысых волос жмет коленкой на рычаг фонтанчика с питьевой водой и обеими руками льет воду себе на голову.
Зено закрывает глаза; у него начинает болеть голова. Когда он снова открывает глаза, перед ним стоит Марианна.
– Во-первых, – говорит она, – из-за этих пожаров мое рабочее место превратилось в детский утренник. Во-вторых, кондиционер на втором этаже дребезжит, как будто ему кто-то скормил железный сэндвич. В-третьих, Шариф поехал в хозмаг Бергесена покупать новый кондиционер, так что мне приходится в одиночку справляться с двумя десятками ошалевших от безделья бесенят.
Словно по сигналу, по лестнице съезжает малыш на потрепанном пуфике, приземляется на коленки и смотрит на библиотекаршу, сияя улыбкой.
– В-четвертых, насколько я вижу, вы всю неделю стараетесь решить, назвать своего пьянчугу-пастуха «невежественным», «смиренным» или «бестолковым». Зено, пятиклассники проторчат здесь еще пару часов. Пять человек. Поможете?
– На самом деле «невежественный» и «смиренный» – это совершенно разные…
– Покажите им, чем вы занимаетесь. Или фокусы какие-нибудь, что хотите. Я вас очень прошу!
Пока он не придумал какую-нибудь отговорку, Марианна тащит к его столу мокрого мальчишку от фонтанчика.
– Алекс Гесс, познакомься, это мистер Зено Нинис. Мистер Нинис покажет вам кое-что очень крутое.
