Куда они направлялись? Явно не к пристани. Каик плыл в сторону открытого моря, затем обогнул мол и на всех веслах полетел прочь от города к высокому гористому мысу. Оттуда слышались глухие выстрелы мушкетов, которым вторили гнусавые хлопки пистолетов.

— Куда мы плывем? — спросила она.

Никто не ответил. Один из юношей плюнул в ее сторону, не попав, и нагло усмехнулся, когда раис с гневом окоротил его. Эти негодяи, казалось, не страшились ни Бога, ни черта. На воде вспыхнули брызги от ружейных пуль. Анжелика нервно окинула взглядом всех, кто был рядом. Раис-баши не дрогнул, а заметив тревожный вопрос в глазах пленницы, сладчайше улыбнулся и быстрым взмахом руки как бы пригласил ее насладиться изысканным зрелищем.

За отрогом мыса показалась двухмачтовая фелука, на борту которой стояли вооруженные саблями и ружьями бородатые христиане, а к ней плыл рой молодых пловцов в желтых тюрбанах, которые бросались в воду с отдаленных барок, пытаясь взять судно штурмом. Они подныривали под корабль, отыскивая незащищенные места, карабкались на борт, как обезьяны, резали канаты, нападали на своих противников, увертываясь от ударов саблями (христиане били плашмя), и с голыми руками бросались врукопашную.

Человек в коротком плаще и таком же желтом, как у нападавших, тюрбане, сидел на полуюте меж двух крикливо разряженных пажей и внимательно следил за потешным боем, коим, видимо, сам и руководил. Временами он хватал рупор и изрыгал поток ругательств на арабском, франко и итальянском. Вся эта брань предназначалась неловким юнцам, отправленным противниками за борт, или тем, кто, обессилев от ран или усталости, мешкал ввязываться в схватку.

При виде битвы львята из эскорта раис-баши пришли в неистовство от нетерпения принять участие в деле. Они плюхнулись, как лягушки, в воду и поплыли к фелуке.

Отвлеченные зрелищем гребцы замешкались было, но удар хлыста призвал их к порядку. Каик устремился вперед и через несколько мгновений уже пристал к корме судна.

— Я — Меццо-Морте собственной персоной, — произнес человек с рупором. По-французски он говорил с сильным итальянским акцентом. При виде Анжелики он выпятил грудь под джеллабой красного бархата — широким плащом, в котором он походил на средневекового буржуа (его бабуши, туфли без задников и каблуков, роскошно украшенные золотыми и серебряными бляшками, лишь дополняли сходство). Меццо-Морте был довольно приземист, и ни многочисленные украшения, покрывавшие его толстые руки, ни бриллианты, блестевшие на тюрбане, не могли скрыть следов его низкого происхождения. Пусть он добился власти и богатства, но, обряженный в одеяние принца из «Тысячи и одной ночи», он остался все тем же бедным и грубым, голодным и алчным калабрийским рыбаком, каким был в юности.

Однако в его черных, невероятно пронзительных глазах тлел огонек едкой иронии. В память о Калабрии он сохранил в ухе маленькое золотое кольцо, что носил еще рыбаком. Анжелика вовремя вспомнила, что перед ней верховный адмирал Алжира, повелитель «Таиффы», предводитель самой опасной из корсарских флотилий Средиземноморья. Он мог диктовать приказы паше. Весь город повиновался ему.

Она чуть присела в реверансе, что, казалось, преисполнило довольством столь значительное лицо. Он окинул ее взглядом, полным глубокого удовлетворения, а затем, обратившись к Али-Хаджи, заговорил быстро и многословно. По мимике и нескольким понятным ей арабским словам Анжелика догадалась, что он поздравляет раис-баши с прекрасно выполненным поручением. Ее бросило в жар от прищуренных глаз адмирала, оценивающих ее подобно тому, как работорговец приценивается к очередной покупке.

— Адмирал, — обратилась она к нему, наградив его тем титулом, какой признавал за ним весь христианский мир, — не соблаговолите ли вы просветить меня относительно моей дальнейшей судьбы? Примите во внимание, что я не пыталась обмануть ваших людей, скрывшись под вымышленным именем, и не утаила, что располагаю большим состоянием во Франции. Я пустилась в путешествие на поиски мужа, который находится в Боне и может служить посредником для получения выкупа.

Меццо-Морте слушал ее, утвердительно кивая. Глаза его все больше и больше походили на щелки, и она с удивлением увидела, что его душит беззвучный смех.

— Все так, мадам, — произнес он, переведя дух. — Я счастлив, что нам не придется отправляться никуда далее Бона в переговорах о вашем освобождении. Но уверены ли вы в том, что предлагаете?

Анжелика с живостью заверила, что не обманывает, да и нет ей никаких в том резонов. Если кто-то сомневается, то можно справиться у мусульманина Мохаммеда Раки, который был с ней на мальтийской галере. Это гонец, посланный ее мужем из Бона.

— Знаю, знаю, — пробормотал Меццо-Морте, и огонек жестокой иронии в его глазах разгорелся, став почти зловещим.

— Вы знаете моего мужа? — воскликнула Анжелика. — На Востоке его зовут Джеффа-эль-Халдун.

Вероотступник затряс головой в знак то ли согласия, то ли отрицания. Затем он вновь разразился смехом. Ему вторили оба пажа, купавшиеся в облаках тончайшего зелено-фисташкового и клубничного шелка. Он отдал им короткий приказ, и они принесли ларчик с рахат-лукумом: Меццо-Морте набил им рот и с непроницаемым видом, жуя, принялся наблюдать за все еще продолжавшейся баталией. Странная эта привычка роднила корсара с его постоянным противником, адмиралом французского флота герцогом де Вивонном.

— Адмирал, — взмолилась обнадеженная женщина, — заклинаю, скажите мне правду! Вы знаете моего мужа?

Черные глаза Меццо-Морте впились в нее.

— Нет, — жестко отрезал он. — И не вам говорить со мной в таком тоне. Прошу не забывать: вы пленница. Мы нашли вас на мальтийской галере, а Мальта

— худший, злейший из врагов ислама. Галера плыла под командой барона фон Нессельхуда, этот барон пустил ко дну тысячу пятьдесят барок, тридцать одну галеру, одиннадцать больших судов, утопил одиннадцать тысяч человек команды, освободил пятнадцать тысяч пленных!

Несмотря на сильный акцент, по-французски он говорил велеречиво и бегло. Анжелика с трудом могла уследить за ходом его мысли. Она с живостью возразила адмиралу: на Мальте она оказалась лишь потому, что орден подобрал ее после кораблекрушения барки, шедшей из Кандии.

— Вы явились из Кандии? Что вы там делали?

— Почти то же, что и здесь. Меня полонил пират-христианин, я была продана в рабство. Но мне удалось вырваться, — и она с вызовом взглянула на него.

— Значит, это вас Рескатор приобрел за немыслимые деньги, стоимость двух галер? И вы убежали в тот же вечер?

— Действительно, это была я.

Внезапно Меццо-Морте разразился гомерическим хохотом. Он подпрыгивал и похлопывал себя по ляжкам, а оба эфеба с визгом закружились в танце вокруг него. Немного успокоившись, пират спросил, как ей удалось ускользнуть от Мага Средиземноморья.

— Я подожгла порт, — скромно ответила Анжелика, лишь чуточку приукрасив то, что произошло на самом деле.

— Так это вы виновница того пожара?