– Что за чушь! – возмутился Джангилар. – В тебе течет королевская кровь!

– В ком она только не течет! Сам знаешь, как скромен, воздержан и разборчив был наш отец. Покажи мне хоть одну старуху-прислужницу, которая в дни своей юности не спала с королем! Никто и не пытался сосчитать, сколько у него таких, как я...

– Что верно, то верно! – ухмыльнулся Джангилар. – Но имя-то он дал только тебе!

Нурайна твердо сжала губы. Она и в самом деле не понимала, почему Бранлар, всегда безразличный к судьбам своих отпрысков, которых прижил с кем попало, вдруг выделил из этого выводка дочь кухонной рабыни, дал девочке имя и тем самым признал свое отцовство.

– Да, – согласилась она, – на кухню я, пожалуй, не попала бы... Но все же я не Дочь Клана. Ты мог выделить мне небольшое приданое и сплавить с глаз подальше. Никто не заставлял тебя относиться ко мне так же, как к законным сестрам.

– Относиться к тебе так же, как к законным сестрам! – Джангилар развеселился от этой мысли, как от самой удачной шутки. – Относиться... к тебе... так же... ой! Ты – и два безмозглых мышонка, у которых на уме только тряпки да кавалеры! Ой, сравнила!..

Улыбнулась и Нурайна.

– Зря ты так, они милые девочки... кстати, им замуж пора, мы с тобой еще об этом подумаем.

– Не мы подумаем, а ты подумаешь! – махнул рукой король. Его мимолетная обида прошла. – Как и о государственных делах. А я займусь тем, на что у меня хватает мозгов: армией. Тяжелой конницей! Всадники в стальных доспехах, какие носила когда‑то гвардия в королевстве Алых Скал! Кони в кожаных попонах, на мордах – железные маски... кузнецы расстарались – на маски взглянуть страшно! Ах, какая конница! Какие воины! Жаль, нет случая испытать их в деле.

– Вы с Каррао и так гоняете бедняг без пощады.

– Да, Волк держит их в седле днем и ночью, он так же бредит тяжелой конницей, как и я! Любо смотреть, как поднимаются наши всадники по тревоге. Им бы хороший бросок и хотя бы одну серьезную стычку! Все эти учебные схватки не заменят настоящего боя!

– У них будет настоящий бой, – медленно и ровно сказала женщина. В ее голосе прозвучало холодное отчуждение.

Король тревожно взглянул на старшую сестру. Она резко побледнела, крепко сцепила руки. Зрачки ее сильно расширились, глаза стали похожи на два бездонных колодца.

– У них будет бой. На равнине неподалеку от Ваасмира. Спеши, король! Поднимай по тревоге свои сотни! Меняйте на ходу коней, ешьте и спите в седлах, но торопитесь, ибо грянула беда!

Она закрыла глаза и потерла виски ладонями. Красивое лицо мучительно исказилось.

Джангилар, по-детски приоткрыв рот, смотрел на старшую сестру, обладавшую дивным даром Второго Зрения.

– Что это было? – шепотом спросил он.

– Не знаю... голова болит... Я видела колонну пехоты, несколько сотен... и твердо знала, что это враги... и что это где-то поблизости от Ваасмира.

– Это происходит сейчас или...

– В будущем, в близком будущем.

– Но это не может быть рядом с Ваасмиром! Там же все спокойно! Или... неужели в городе мятеж?

– Это не было похоже на толпу мятежников. Красивый ровный строй.

– Взбунтовался ваасмирский гарнизон? Быть того не может...

Где-то за деревьями прозвенел гонг. Белочки встревоженно поднялись на задних лапках, но быстро успокоились.

– Прибыл гонец, – озабоченно сказал король. – Оставайся здесь. Незачем слугам видеть тебя такой...

Нурайна благодарно кивнула, чуть не потеряв при этом сознания. Она всеми силами скрывала от посторонних дар Второго Зрения, как и другие свои способности, которые были секретом даже от короля.

Женщина сползла на песок и прислонилась щекой к бортику фонтана. Она отдыхала, ни о чем не думая, и даже не заметила, как вернулся брат.

Джангилар был в радостном возбуждении.

– Ты умница, колдунья моя! Вот что значит кровь Первого Дракона! На Рудном Кряже – бунт рабов, и какой бунт! Три подземных поселка объединились и пробились наверх. К ним присоединилось много мерзавцев из охраны. Сотни три-четыре мятежников наберется! Да не по лесам разбежались, а с оружием в руках идут в Силуран. А ведь Рудный Кряж – в той же стороне, что и Ваасмир, ненамного ты ошиблась. Эх, поведу свою конницу на легкую добычу!..

– Я не ошиблась... – начала было Нурайна, но король уже исчез.

Женщина вернулась в беседку и попыталась вчитаться в письмо Хранителя Ашшурдага, но не смогла сосредоточиться и раздраженно отшвырнула свиток.

Вошла старая служанка, склонилась над сидящей госпожой, что-то зашептала.

Щеки Нурайны окрасились легким румянцем.

– Да как он посмел?! Я же приказала ему больше здесь не появляться!

– Прикажешь выгнать в шею, светлая госпожа?

– Нет, – чуть помедлив, решила Нурайна. – Я с ним поговорю.

В беседку шагнул, усердно кланяясь, тощий, благообразный, чисто одетый старичок.

– Зачем ты пришел! Я же ясно сказала, что хочу обо всем забыть! Чего ты хочешь? Денег? Не получишь ни медяка! Или думаешь продать кому-нибудь мою тайну? В добрый час! Кого интересуют старые женские секреты?

Старичок так испуганно замахал руками, что Нурайна замолчала.

– Что ты, что ты, ясная госпожа, да хранят тебя Безликие! Разве бы я осмелился?.. Твой верный слуга принес тебе письмо!

– Письмо? Но... от кого же?

– От кого раньше носил, от того и сегодня принес.

Женщина побелела. Пальцы ее стиснули бархат траурного балахона.

– Он... он жив?!

– Не ведаю, светлая госпожа, девять лет я его не видел. Он, когда уходил, письмо для тебя оставил. И наказал, чтоб я его отнес не когда-нибудь, а в двести девяностом году, в десятый день Звездопадного месяца. Уж прости, госпожа, припоздал я, память уже не та, что прежде...

Неверной рукой взяла Нурайна свернутый в трубку лист плотной бумаги.

– Послание из Бездны... Что ж, ступай. Я прикажу, чтобы тебе заплатили.

Еще раз поклонившись, старик ушел.

Женщина тоже вышла из беседки, села на бортик фонтана и заставила себя развернуть письмо. Пальцы, обычно твердые и послушные, дрожали, взгляд метался по бумаге, не узнавая букв, не понимая смысла написанного. Не сразу сумела она разобрать четкие строки, полные горькой нежности и прощальной тоски. Прочла – и задохнулась, захлебнулась от отчаяния, от невозможности вернуть прошлое. Потоком хлынули слезы – а она-то думала, что разучилась плакать!

Закрыв лицо руками, гордая и холодная Нурайна рыдала, оплакивая единственную свою любовь, потерянную так давно, а теперь навеки исчезнувшую в Бездне. Последний раз в жизни дав волю чувствам, женщина всхлипывала, вслух звала человека, который больше не откликнется ни на чей зов. И казалось ей, что все в жизни было напрасно и впустую, что отныне и до Бездны не будет ничего, кроме серого перегоревшего пепла прошлых дней.