Очевидно, прежде всего он желал поскорее убраться отсюда.

Марко не рассчитывал на благодарность или вознаграждение от здоровяка, который все еще стоял посреди толпы, извергая волнами дикий гнев.

Содержимое ячейки в «Черном бриллианте» оказалось богатым вознаграждением само по себе.

* * *

В Доме промышленности Марко высыпал содержимое полиэтиленового пакета на бетонный пол. В течение некоторого времени он просто сидел и смотрел на множество предметов. Все они казались почти одушевленными на фоне мертвой обстановки. Все оттенки коричневого и красного на холодном сером бетоне. Гордый одержанной победой, Марко извлек из кошельков содержимое, не трогая кредитные карты и удостоверения личности, – и вдруг оказался наедине с более чем девятью тысячами крон, поделенными на пять различных валют.

В какой-то момент чувство триумфа вызвало краткий смешок облегчения, бодро отскочивший эхом от грубых стен; затем взгляд вновь упал на рассыпанную перед ним огромную кучу кошельков, мобильных телефонов и наручных часов.

Внезапно внутри у него воцарилась тишина. Мрачные бетонные плоскости осуждающе возвышались над его головой. Многочисленные светлые окна «Палас-отеля» на противоположной стороне улицы и бегущая строка на фасаде редакции «Политикен» представлялись язвительными взглядами и разоблачительным светом прожектора. Вот перед ним вывалены все эти личные вещи неких людей – кожаные портмоне и массивные телефоны, которые ему не принадлежали, и неважно, кто украл их первым… В этот момент Марко понял, что он не имеет права присвоить себе деньги, добытые Ромео и Самюэлем воровством, избежав соучастия в их кражах.

Это было неприятное чувство. Почти отвратительное, словно ты вляпался ботинком в собачье дерьмо. Да ведь он никто. Всего лишь заурядный воришка, как и остальные. И, несмотря на то что девять тысяч крон были нешуточной суммой, которую Марко смог бы растянуть надолго, рано или поздно настанет день, когда эти деньги закончатся и ему вновь придется идти воровать.

А на что еще ему было надеяться?

Только сейчас он осознал, насколько нереальны были все его мечты.

И ненависть, тлеющая с того дня, когда Золя впервые вывел его на улицу промышлять, вспыхнула и укоренилась в нем жаждой мести, ощущавшейся теперь гораздо отчетливее, чем прежде.

Он – вор и останется вором до тех пор, пока существует клан Золя. Эти щупальца не оставляли его в покое, независимо от того, где он находился.

Сжав кулаки и вперившись взглядом в бетонные перекрытия над головой, Марко представил себе мертвое тело Старка с полыми глазницами, мягкие голоса Тильды и ее матери и полицейского по имени Карл, который наверняка хотел бы встретиться с ним. Все эти образы, промелькнувшие над его головой, как и уродливые тени из прошлого, сразу исчезнут, как только он сделает то, что должен сделать.

Сомнений больше не оставалось. Золя со своим кланом должен быть уничтожен.

– Может быть, вы рассчитывали, что по приезде вас ожидает оркестр с фанфарами? – Этими словами их встретила Роза, пронзая Мёрка сложенным листом бумаги. – От Карла можно ожидать всего, а вот о тебе, Ассад, я была иного мнения. Ты прекрасно знаешь, что Малена – моя. И тут она звонит мне, пока я нахожусь в министерстве, и рассказывает, как вы врываетесь к ним и вносите полнейшую сумятицу в их умы. Что ж это такое?

– Все обстояло не совсем так, – попробовал было оправдаться Ассад, явно рассчитывавший успеть прихватить свой молитвенный коврик и экзотические фрукты, прежде чем сдетонирует очередная фраза Розы.

Карл чуть заметно улыбнулся, несмотря на всю несправедливость обвинений.

– Уместнее отругать меня, – сказал он. – Ассад заметил, что ты должна поехать с нами, но все вышло несколько иначе.

Роза фыркнула.

– Отругать тебя? И какой в этом толк? По толстокожести с тобой могут сравниться десять жирных баранов, вместе взятых. – Затем она схватила его руку и всучила ему свою бумажку. – Но раз ты прекрасно обошелся без меня в одном случае, по-видимому, справишься и в другом, так что я смываюсь. А ты пока посиди и поразмысли над тем, что я за это время выяснила.

– Ха-ха, поставь их наконец на место, Розушка, – донеслось из противоположного конца коридора.

При появлении фигуры Гордона Роза опустила руки. Было кристально ясно, что в данный момент ей не требовалась помощь, но он продолжал:

– Мне кажется, если твой шеф не позволяет тебе общаться с твоим же контактным лицом, тут попахивает издевательством.

Эта фраза вызвала морщинку на Розином лице. И выражала она отнюдь не сомнение, а скорее разделительную черту, пересекать которую не дозволялось никому.

– Хватит, Гордон, – властно отрезала она.

Однако, по-видимому, до этого придурка сообщения доходили чрезвычайно маленькими порциями.

– Впрочем, это типично для старшего поколения детективов, – пер он дальше без тени смущения. – Не является ли это дикарским проявлением мужского шовинизма?

– Ох, все вы тут полные идиоты! – закричала Роза и, не дожидаясь возражений, исчезла в своем кабинете, захлопнув за собой дверь. Эффектный финал в симфонии, воспевающей собственную непогрешимость.

– Во-первых, – обратился к нахалу Карл, – ты имел наглость обозвать меня дикарем и шовинистом, а вдобавок еще и старшим поколением. Я имею достаточно мужества, чтобы простить эту выходку, но лишь однажды, тебе ясно?

Болван невыразительно посмотрел на Карла. Интересно, его мозг мертв или просто поврежден?

– Мне показалось, тебе стоит сейчас хотя бы кивнуть, Гордон, – сухо посоветовал Ассад.

И тот кивнул, но еле заметно.

– А теперь я спрошу тебя: неужели ты еще вчера не понял, что не просто вторгся на чужую территорию, но и то, что мы предпочтем выпустить на свободу три десятка диких гиен, чем согласимся на твое присутствие?

Отморозок промолчал. Видимо, у него имелись свои, приятные воспоминания о вчерашней истории.

– А, то есть не понял? Ну тогда, думаю, через мгновение, как только мы с Ассадом накостыляем тебе хорошенько, тебе лучше отправиться к Ларсу Бьёрну и доложить ему, насколько мы тут в подвале конфликтные личности.

Карл взял сигарету и прикурил ее одним движением. Как же отрадно было видеть, как долговязый тип резко отпрянул и его лицо моментально скрылось в густом сигаретном дыму.

Парень собирался было возразить, но уголком глаза заметил, как Ассад засучивает рукава. Несмотря на то что Гордон уловил сообщение и немедленно выскочил из кабинета, как запуганная псина, все же, удалившись на безопасное расстояние в глубь коридора, он не устоял перед соблазном крепко выругаться в их адрес.

Если этот молокосос в скором времени не остепенится, в ближайшем будущем его ожидают серьезные увечья.