— Теперь уж точно вижу — свои! Провожать, извините, не буду — дела.

— Да сами дойдем как-нибудь… Так что с Ульянкой?

Ефрем пригладил бородку:

— Жила, жила такая дева… Ухажер ее, Мишка Два Аршина, приказчик брянский… Тоже хороший парень. Свадьбу сыграли недавно, да поехали в Литву, в Брянск — своих повидать.

— В Брянск, значит? Ай-ай-ай… во незадача. А вернуться-то хоть обещали?

— Вернуться! — заверил охотник. — У них в Амбросиеве дом недавно выстроен. Хороший, я вам скажу, домина!

Алексей улыбнулся:

— Ну, слава те, Господи… Куда, говоришь идти?

Ефрем махнул рукой:

— Во-он, за малинником, тропа — все прямо. Налево не вертайте — там болотина Черная — нехорошее, злое место.

— Да уж знаем. Удачной охоты!

— Счастливого пути.

Простились. Еще чуть-чуть посидели. Пошли.

Вот он, малинник… Вот и тропа… Вот повертка!

Стрела!

Пропев, она едва не пригвоздила Лешку к шершавому стволу росшего невдалеке дуба — парень сумел среагировать, отпрянул — сказывалась акритская выучка.

— Кху! Кху! Уить! — заорали, засвистели за кустами.

— Татары! — стиснул зубу Леонтий. — Видать, нагнали-таки…

Лешка рванул из-за спину лук:

— Давайте в деревню, ребята! Тут, по тропинке, всего ничего…

— А ты?

— Я тут укроюсь… — Алексей кивнул на видневшееся за кустами болото. — Не возьмут! Пусть только сунуться! Да не волнуйтесь вы — я там все трясины знаю.

— Уить! Уить! Алла-а-а-а!

Снова стрела… Не одна, целый град.

— Ну, бегите же! Жду с помощью!

— Мы быстро…

Ушли, слава Господу… Теперь поиграем…

Раздвинув кусты, Лешка, увлекая за собою выскочивших на тропинку татар, опрометью бросился на болото.

Вдруг над головой громыхнуло! Да так жутко, что татарские кони в страхе присели…

Беглец поднял голову и улыбнулся — однако, гроза. Как там у поэта? «Люблю грозу в начале мая… «Примерно так, кажется…

Фьють!

Уклонившись от стрелы, Лешка бросился в трясину. Над головой снова громыхнул…

Нет у меня ружья,

Нет у меня ножа,

Лук мой тугой потерян.

Юван Шесталов

…гром.

Укрывшись за чахлыми деревцами, Лешка наложил на тетиву самодельную стрелу и прищурился, выискивая глазами цель. Ага… Вот он, раскосоглазый, с плоским, круглым, словно блин, лицом. Оп!

Пропела стрела, и татарин — судя по одежде, именно он и был предводителем — с воем повалился в болотину. Остальные сделались гораздо осторожней, трусливее — сразу затаились за кочками и уже оттуда засвистели, заулюлюкали, закричали:

— Здавайсь, бачка! Здавайсь!

— Сами вы, «бачки», — сквозь зубы прошептал Алексей. — Ну, выползайте, кому житуха не дорога!

Ну да, выползут они, как же! Дураков нет. Лешка осторожно перекатился на более удобное место:

Фьють! Фьють! Фьють!

Сразу три стеры просвистели прямо над ухом, а одна — так даже воткнулась в старый трухлявый пень. Черт! В тот самый… В тот самый, посредством которого Лешка должен был время от времени передавать бабке Федотихе кое-какие ценности, в чем подписался кровью. А взамен… Взамен бабка обещала не вредить тому, кто остался — ему же, Алексею Смирнову…

Татары — да, собственно, не все там были татары, хватало и вполне русских морд — негромко загомонили, видимо — совещались. Потом трое — а всего-то их было человек десять-двенадцать — опрометью бросились к деревьям, к тропе. Ага, понятно — решили устроить засаду на тех, кто явится с помощью. Удобно устроились, заразы — с тропы нипочем не заметишь. А значит, надобно быть начеку, и, как только послышаться голоса или стук копыт — крикнуть, предупредить Обязательно! Не так тут уж и далеко — услышат. Только бы самому не прошляпить, а то ведь эта троица запросто успеет срезать стрелами пару человек, а то и больше.

Внимательнее нужно быть, внимательнее…

Снова сверкнула молния, ударил гром, но дождя пока не было, лишь сгустились над головой черно-синие тучи, да в воздухе сильно запахло озоном.

Лешка прислушался… кажется из лесу послышались голоса… Ну, да!

— Эге-гей! — сложив руки рупором, закричал молодой человек, — Эгей! Леонтий! Лука! Там засада! Засада!

Услышали ли?

Лешка набрал в легкие побольше воздуха…

Яркая вспышка молнии озарила болото…

Вражины пустили стеры…

Бамм… Бамм… Бамм…

Что за странный звук?

Алексей приподнял голову… и не поверил своим глазам!

Трактор! Синий МТЗ, засевший у самого края трясины! Его, Лешкин, трактор… Что ж, следовало ожидать…

Вот снова сверкнуло… И нет никакого трактора! Лишь просвистели над головой разбойничьи стрелы, да где-то совсем рядом, в лесу, раздались быстро приближающиеся крики.

— Алексей-е-е! Эгей! Держись!

— Засада, парни! За-са-да-а-а-а!

И снова молния… На этот раз ярчайшая солнцеподобная вспышка… Весьма продолжительная, между прочим…

— Эгей, парни-и-и-и-и!

Да что же это такое?!

И жарко как, словно бы припекает…

Солнце!

Желтое летнее солнце пылало в ярко-синем небе, отражаясь в стеклах застрявшего в болотине трактора!

И не было никаких разбойников!

А были… были чьи-то голоса!

Алексей рывком бросился к лесу, пробежал, ухнул, укрылся в кустах… Ага! Вот он, оранжевый гусеничник — ДТ — вон и тракторист, старый знакомый — верзила Иваничев, вот вечно пьяные слесарюги с машинного двора, вот мальчишка в зеленых шортах. Вовка.

— Что, будете вытаскивать, дядя Иван? — заглядывая в глаза, нетерпеливо приставал к Иваничеву Вовка.

— Не, на тебя смотреть!

— А можно я… можно я помогу? Ну, хоть трос заведу, а?

— Вот, послал Бог помощничка, — тракторист беззлобно сплюнул. — И где там черти Леху Практиканта носят? Хорошо хоть сами не оплошали… — Иваничев оглянулся:

— Разливай Федор, сколько там еще есть?

— Да жбан остался…

Один из слесарюг — у Лешки всегда было такое впечатление, что они никогда не просыхали — достал из полиэтиленового пакета бутылку портвейна три семерки и, ловко сорвав зубами пробку, разлили по пластиковым стаканчикам подозрительную желтовато-коричневую жидкость.