— Они мне больше не верят, Виктор. Я слишком зрелищный устроила метафизический спектакль.

— А твой друг Форрестер?

— Пока не найдут пропавших сотрудников, это все не имеет значения.

— А если убить Мартина — значит никогда не найти тела сотрудников?

Я обернулась к Моргану:

— Что скажете? Если Мартин Бендес знает, где ваши люди?

— Я передам по рации, но вы сами сказали, Блейк. Он тронул наших людей — нам теперь их не сдержать.

— Он очень мощный оборотень, — сказал Виктор. — Его нелегко будет убить.

— Это угроза? — спросил Морган.

— Нет, деталь. Если Мартин одичал, и вы не разрешаете применить метафизику, чтобы его сдержать, то единственная ваша надежда — убить его с дальней дистанции.

— То есть вы мне советуете велеть своим людям брать его живым и убивать с дальней дистанции. — Морган улыбнулся и покачал головой, но я теперь знала, что эта улыбка — его вариант непроницаемого лица. — И то и другое сразу не получится, Виктор.

— Я знаю, детектив. Я советую вам использовать меня, чтобы я вам его привел ради той информации, которая у него есть. Но без меня и маршала у вас даже надежды нет взять его живым. И если мы действительно отстранены, то вам следует поставить на точку снайпера с серебряными пулями и убрать оборотня.

— Я передам ваш совет моему начальству.

Морган продолжал улыбаться, но по тону было ясно, что он не станет делать то, что просил Виктор, а совет его просто позабавил.

Мне совет не показался забавным — показался честным. Морган отошел — может быть, даже сделать то, что предложил Виктор. Хотя вряд ли.

Я оглядела остальных сотрудников.

— Мне жаль, что вы пропускаете тигриную охоту, сидя при нас няньками, — сказала я.

— Моя жена не будет об этом жалеть, — ответил один из них.

На табличке у него была фамилия «Кокс». Он выглядел старше остальных, где-то лет под сорок.

— И мне жаль, — отозвался другой. — Настоящая охота на тигра-оборотня. Когда еще случай выпадет?

Я обернулась на него посмотреть. На табличке значилось «Шелби», был он жизнерадостен и рвался в дело. Я подавила желание понюхать воздух и объявить: «А, салага!»

— Послужишь на нашей работе с мое, — сказал Кокс, — так будешь знать: вернулся домой живым — это уже победа.

— Женитьба превращает человека в тряпку, — заявил Шелби.

Другие сотрудники присоединились к добродушному подкалыванию. Кокс его воспринимал как ветеран с десятилетним стажем (наверное, так оно и было), а я знала, что он имел в виду. За мной даже собственных десяти лет не было, но вернуться домой живой, к тем, кого я люблю — для меня стало важнее, чем поймать бандита. Вполне взрослое отношение, но иногда оно означает, что пора менять работу — или переходить за письменный стол.

Который я терпеть не могу.

Несколько меньшей тряпкой я себя чувствовала, зная, что Эдуард отказался от контракта на Марми Нуар. Когда сама Смерть — как его прозвали вампиры, — отказывается от охоты, чтобы вернуться домой к семье, мир меняется коренным образом. Или, быть может, мир остался тем же, но изменились мы с Эдуардом.

Рации взорвались одновременно: наручные, наплечные микрофоны, все сразу. Кто-то нажал на своей аварийную кнопку, и дальше донеслось только во всю мочь сообщение: «Потери личного состава!».

Все бросились по машинам. Я следом за Коксом, Шелби тоже — очевидно, они работают вместе.

— Возьми меня с собой, Кокс.

Он остановился у двери, колеблясь, а тем временем с визгом шин срывались с места полицейские автомобили в блеске мигалок и реве сирен.

— Приказано было тебе оставаться здесь.

— Форрестер — мой напарник.

— У вас не работают парами, — возразил он.

— Он мой рабби.

— Я слыхал, он твой Свенгали, — ответил Шелби.

— Заткнись, — бросил ему Кокс.

Шелби заткнулся.

Мы с Коксом обменялись долгим взглядом, потом он кивнул:

— Садись.

Виктор подплыл за мной следом.

— Без него.

Кокс открыл дверцу.

— Если один из моих тигров напал на полицию, я смогу его остановить.

Не уверена, что это было удачное решение, но…

— Возьми его с собой. Если оставить его здесь и что-нибудь с ним случится, мало нам не покажется.

Кокс тихо выругался.

— Я понимаю, — сказала я, — Иногда приходится выбирать, за что именно тебе надерут задницу.

— Вот уж не поспоришь.

Кокс сел в машину, Шелби рядом с ним. Так как он не сказал «нет», мы с Виктором влезли на заднее сиденье. Врубились сирены и мигалки, и мы бросились догонять уехавших. Я все еще ловила привязной ремень, когда на крутом повороте меня отбросило на Виктора. Он обнял меня за плечи, прижал, и я ощутила новую проблему: как заставить отпустить тебя мужчину, который в жиме поднимает небольшой грузовик? При условии, что это надо сделать без крови?

Ответ: никак.

— Убери руки! — сказала я, перекрикивая сирену.

Он приблизил лицо и сказал мне в ухо:

— Времени мало, а есть вещи, которые ты должна знать.

Я усилием воли заставила мышцы не напрягаться и его не отталкивать. Попыталась прильнуть к нему, но получилось только кивнуть:

— Какие?

— В доме Грегори я чувствовал твою силу.

— Это была не моя, Санчес вмешался.

— Я не про то, когда энергия менялась и была не твоей. — Значит, он ощутил Марми Нуар. Интересно, знал ли он, что это было? — Была еще и твоя энергия, Анита. Вместе мы могли бы заставить Бендеса выйти из засады.

— Как?

Машину занесло на повороте, и только мертвая хватка Виктора на дверце удержала меня на месте. Интересно, если во что-нибудь врежемся, он меня удержит? Надо бы ремень застегнуть, но он продолжал шептать мне в ухо, крепко прижав к себе, и я не отодвигалась.

— Я его чувствую, а мы вдвоем, объединившись, заставили бы его выйти.

— Объединившись — как именно?

— Я читал твою статью в «Аниматоре» насчет объединения сил с двумя другими аниматорами, чтобы поднять больше мертвецов и более старых. Это не так уж сильно отличается.

Я хотела повернуться заглянуть ему в лицо, потому что он читал специальный журнал по моей профессии. Единственный смысл такого чтения — собрать на меня материал. Но повернуться — это значило подставить рот этим шепчущим губам, что не улучшило бы ситуацию. Машина мчалась миль сто в час, и Кокс вел ее как маньяк в строю маньяков. От скорости, от этой резкости пульс забился у меня в горле, но я все равно позволяла Виктору себя обнимать, не оттолкнула его, не взялась за ремень. Для меня пристегнуться в машине — почти религиозная заповедь, но сейчас я будто не могла шевельнуться, могла только слышать этот тихий, очень мужской голос прямо над ухом. Все это казалось так разумно, но в этот момент и уже не понимала, то ли это и правда разумно, то ли Виктор, подчинил меня, как своего рода вампир. Не понимала. Но ведь это же нехорошо?