– Неохота сегодня, – извиняющимся тоном ответил Денис. – Давайте лучше споём.

Он потянулся за гитарой, но удивлённо поймал рукой воздух – инструмент оказался в руках матери. Валерия Вадимовна играла чуть хуже сына, но всё-таки хорошо. Она чуть наклонила голову к грифу, перебрала струны…

…– И как бы мне ни было страшно,

Я искренне верил всегда,

Что снова появятся наши,

И снова отхлынет беда.

Я верил – они где-то близко,

Я ждал, что труба зазвучит,

Я думал – да где ж тот мальчишка?

Когда же он вновь закричит?!

Голос женщины звучал в вечерней тьме, пронизанной огненными сполохами костра. Мальчишки молчали, сидя плечом к плечу у огня…

– Но тщетно впивался я в лица

Случайных и близких людей –

В них не было дивной Жар-птицы

Мальчишеской жизни моей.

И вдруг в моем сердце уставшем,

Как огненный свет янтаря,

Сверкнула догадка, что наши

Сегодня не кто-то, а я!

И быть мне последним Иудой,

Коль стану надеждою жить,

Что кто-то устроит мне чудо,

А я буду в ладушки бить.

Но, если, не ведая страха,

Я встану и выйду вперед,

Мальчишка, как майская птаха,

От радости вдруг запоет.

Скликая живущих и павших

Под сень легендарных знамен,

Восторженным голосом: «Наши!»

Поднимет товарищей он.

И встанут их – тысячи тысяч,

И – прочь побегут палачи…

Ты слышишь, мальчонка?!

Я – наши! Я вышел!!

Скорей, сорванец, закричи![37]—

и, прихлопнув струны, отдала гитару Денису. – Вот так. Это мы в своё время пели, когда учились… На, сын.

Денис собирался что-нибудь подобрать, но неожиданно Пашка попросил:

– Подыграй. Ну, просто три аккорда, – и немного смущённо, совсем необычно для себя, пояснил всем сразу: – Я спою…

…У Пашки голос был так себе – обычный юношеский, без малейших изысков. Но пел он с душой. Денис раньше не слышал этих стихов…

… – Куда уходят собаки,

Когда они отслужили,

Всю жизнь собачью до капли

Хозяину подарили?

И мы замечаем под утро –

Собака пропала куда-то,

Ушла она ночью, как будто

В чём-то была виновата.

Пускай мы не слышим за дверью

Знакомый весёлый лай,

Но почему-то верим:

Все псы попадают в рай…[38]

– Хорошая песня, – чуть удивлённо сказал Гришка. Задумался и добавил: – У нас был пёс такой… Я его, сколько себя, помнил. А три года назад он ушёл – и всё. Он уже старый был, почти всё время лежал, где тепло. Я утром вышел – а его нет. Я искал, бегал… Так и не нашёл.

Он вздохнул.

– Тебе же сказали – он ушёл в рай, – серьёзно ответила Валерия Вадимовна. Гришка покосился на неё и возразил:

– Рай, ад – их же не бывает. Это только у христиан в старых книжках.

– Если их себе представлять так примитивно – то не бывает, – согласилась Валерия Вадимовна. Гришка задумался, а Денис наконец получил возможность спеть самому. Он вообще-то собирался спеть что-нибудь весёлое, но теперь передумал…

Снова помолчали. Денис щипал струны. Валерия Вадимовна, отложив блокнот, смотрела в огонь. Потом встряхнулась, требовательным жестом забрала гитару снова, кивнула Денису:

– А ну, сын?!

– А? – неохотно отозвался тот. Ему хотелось помолчать. Даже не неохотно, а недовольно получилось. Но при первых же аккордах знакомой песни у него зажглись глаза…

– Из-под стрехи в окна крысится

Недозрелая луна,

Всё да чудится мне слышится:

«Выпей, милый, пей до дна!»

Денис, пружиной вскочив на ноги, пошёл вокруг костра – то разводя руки, то приседая – ломано, резко, застывая на миг в самых невероятных положениях. Казалось, вокруг не просто подпевают гитаре – а ухает одобрительно загадочная темнота…

Выпей, может, выйдет толк,

Обретешь свое добро,

Был волчонок, станет волк,

Ветер, кровь и серебро.

Так уж вышло, не крестить,

Когти золотом ковать,

Был котенок, станет рысь,

Мягко стелет, жестко спать.[39]

– Здорово! – выразил общее восхищение Гришка. – На наши песни похоже, только у нас пляшут не так.

– Видел я, как у вас пляшут, – ухмыльнулся Денис, садясь к огню. – Олег, а ты чего у нас молчишь? – Он толкнул плечом друга. Тот сердито покосился на Дениса, а Пашка промурлыкал:

– А он у нас думает, что он должен делать, как честный человек, когда вернётся-а…

– Иди ты, – огрызнулся Олег. Пашка не отставал:

– Интересно, что может получиться из союза двух членов совета отряда, командиров первого и третьего звена?

– Председатель совета отряда, командир четвёртого звена, – серьёзно подытожил Гришка. – Путём простого сложения выходит так.

Они продолжали смеяться, Олег отругивался, а Денис вдруг подумал: если бы можно было и правда сложить… свою половину зрения отдать Настёнке…

Прогоняя эту мысль, он передёрнулся, тронул струны – и тут же установил тишину…

– Русь… Россия…

Слова короткие,

Но с аккордом созвучных слов

Наплывает, льётся потоками

Светлой музыки вечный зов.

С этим зовом вдыхаю зори я,

Пью берёзы пьянящий сок…[40]

…Денис сидел у костра, хотя все давно улеглись. Огонь почти прогорел, оживлять его не хотелось. Ночные звуки, загадочные, но не казавшиеся страшными, роились вокруг неясным сонмом. Он вздрогнул, когда бесшумно подошедшая мама опустилась рядом на сиденье из брёвнышка.

– Ты почему не спишь?

– Я?.. Да… Так… Ма, мы тут ещё долго будем?

– Дня три. Может, четыре, но вряд ли. Думаю – три. – Она заглянула в глаза сына и обняла его за плечи. Денис вздохнул, придвинулся ближе, закрыл глаза. И только посильней прижмурился, услышав тихий напев…

* * *

Когда Денис выбрался утром из палатки, то поразился.