Молочное море, плотное, тёплое и густое, лежало вокруг.

Туман был неподвижен, непрогляден и тих. Он казался глухим и беззвучным – и в то же время порождал какие-то странные звуки, которые не удавалось опознать: что это? где это? Когда рука Гришки коснулась его плеча – Денис даже подскочил.

Лицо казачонка было озабоченным, даже испуганным. Таким, что Денис спросил – раньше, чем Гришка заговорил сам:

– Ты чего? Что случилось?

– Поганый туман, – ответил тихо Мелехов. – В такой туман неясыти приходят.

У Дениса по коже побежали крупные мурашки, он подался к палатке. Хотя бы за оружием… Спросил:

– Пашка на часах?

Гришка не успел ответить. Мальчишки дёрнулись уже вместе, когда молочная муть вдруг родила жутковатую фигуру – и до них не сразу дошло, что это всего лишь тайон уйгуров.

– Напугал, – рыкнул Гришка негромко. В руке у него была невесть откуда взявшаяся – как будто выросла – нагайка. Тайон стоял, сложив руки на узловатом резном посохе, глядя в землю. «Словно додревнее изваяние, пришедшее в лагерь своим ходом», – с лёгкой дрожью подумал Денис. Казалось, нити тумана прорастают, извиваясь, из его лохмотьев. То, что следом появился Пашка, впрочем, развеяло наваждение. Бойцов был хмур и напряжён. Но заговорил всё-таки тайон:

– Вставайте и уезжайте, – сказал он негромко. – Сюда идут с гор. Там, – он показал на северо-запад, – люди. Бандиты, вы их называете.

Гришка метнулся к палатке Валерии Вадимовны. Денис быстро спросил:

– Сколько?

– Десять, может – немного больше. – Тайон перебрал пальцами на рукояти посоха. – Они нас предупреждали, чтобы мы не звали вас на помощь. Не принимали помощи. Никогда. Но это было давно. Я решил, как решил. Их тоже давно не было. С зимы. Я думал: они ушли совсем или их убили. Теперь нас убьют. А вам надо уехать. Вы хотели нам добра, и я не хочу, чтобы вас тоже убили. Не уйти от судьбы – мы перестали умирать от чумы, мы умрём от свинца. Нам нет места на земле и под солнцем, русские люди.

«Вот и неясыти, – подумал Денис. – Пришли с туманом». И посмотрел через голову тайона на Пашку.

Пашка кривил губы. То ли в усмешке, то ли в презрении при мысли о бегстве.

Его пальцы – расслабленные, чуткие – лежали на спуске длинного «Медведя». И Денис подумал, что этой банде всё равно не удалось бы «накрыть» их в лагере.

Но лучше, если атакуешь ты – не тебя.

* * *

Здесь тумана не было. Если оглянуться через плечо, долина казалась чашей, заполненной молоком. Весь туман скатился туда, а тут – тут уже всходило солнце.

Все пятеро заняли свои места очень вовремя, оставив коней у начала неприметной горной тропки. На одном уровне с этой тропой и чуть позади спуска сидел между двух валунов Гришка – он устроился со всеми удобствами, упершись спиной в ещё один камень, покрытый мхом, а ствол карабина приустроив на подходящем выступе скалы, – и Пашка, который залёг у корней куста, положив «Медведь» в хорошую развилку. Выше тропы и правей, среди валунов, переплетённых и расколотых корнями кустов и деревьев, залегли в ряд Денис, Олег и Валерия Вадимовна. Они как раз закончили готовиться, когда на тропе появились враги.

Бандитов было около десятка. Они спускались к ручью тропкой – наискось. У большинства поперёк груди или на боку висели автоматы или карабины, но у тех, кто шёл первым и последним, были ручные пулемёты. Бородатые, камуфлированные, настороженные, они почему-то вызывали не столько страх, даже не ненависть, как тот усатый толстяк, который убил Генку, – сколько брезгливость. И удивление: как будто смотришь на невесть откуда взявшихся в доме пакостных непонятных насекомых.

Но это были враги. Настоящие враги. И нужно было сделать так, чтобы их стало как можно меньше. Если есть малейшая такая возможность – надо ею пользоваться.

О том, что убивать себе подобных тяжело, когда-то были исписаны тонны бумаги. Разные писатели с разным мастерством и преследуя разные цели расписывали душевные метания и терзания вольных и невольных убийц, посещавшие их чёрные мысли и тяжкие сомнения и так далее – это называлось «глубоким психологизмом» или «взглядом на проблему».

Но Денис не читал тех книжек. И вовсе не считал цепочку молчаливых фигур на тропе какими-то там «себе подобными» – ещё не хватало. И не видел никакой проблемы. Поэтому когда раздался разбойничий свист и гик Гришки, он нажал спуск совершенно спокойно…

…Бандитов стало вдвое меньше за треть секунды. Все пятеро стрелков били в голову, и не промазал никто, даже стрелявшая из пистолета Валерия Вадимовна. Над склоном раздался истошный вопль:

– Ка-за-ки-и! – кто-то заорал это во всю глотку. И, как почти всегда бывает в таких случаях, испуганный вопль обрёл реальность – по крайней мере, в мозгу атакованных. Оба пулемётчика были убиты, старший в группе, скорей всего, тоже. Двое, стреляя напропалую, бросились назад и вверх, надеясь добраться до гребня и спастись за ним – они почти сразу были убиты Гришкой и Пашкой, на которых, собственно, и бежали. Ещё двое, бросив оружие, прыгнули с тропы вниз.

Этого никто не предполагал. В них не могли стрелять ни из какой части засады, и какую-то секунду – очень длинную – слышался только хруст и треск кустов и звонкий цокот камней, обрывавшихся из-под ног удирающих. В следующую секунду Валерия Вадимовна – чуть позади – а впереди Денис и Олег – выбежали на тропинку. Олег упал на колено, Денис остался стоять, наклонившись вперёд; ещё секунда – и послышался резкий крик Дениса, повелительный и звонкий:

– Стоять, стреляем! Стоять, я сказал!

Шум, цокот и треск не прекратились. Валерия Вадимовна подбежала к мальчишкам как раз в тот момент, когда они почти синхронно выстрелили. И увидела, как – на два десятка метров ниже по склону – упало и застряло в кустах, осталось раскачиваться, словно бы по-живому дёргаться, одно тело, а второе тяжко покатилось по плоскому валуну и застыло на краю. Мальчишки переглянулись; Денис махнул рукой в ответ на вопросительный свист Гришки:

– Готовы! – и вдруг смущённо посмотрел на мать.

Валерия Вадимовна молча передала ему карабин и, достав пистолет, бросила:

– Надо проверить, – после чего точно прыгнула вниз – на удобный валун. Денис издал протестующий звук, но потом пожал плечами. Они с Олегом посмотрели друг на друга, потом снова уставились вниз.

Денис ещё никогда не видел свою мать такой. Валерия Вадимовна двигалась, как большая хищница, – и при любом движении пистолет в её правой руке оставался твёрдо направлен на ближайшее тело. Потом оружие опустилось.

– Готов. – Валерия Вадимовна оглянулась, окинула мальчишек взглядом. Выдохнула. Моргнула. И вдруг спросила: – У кого это первые?

– У меня, – ответил тут же Олег.

– И у меня, – подал голос Пашка.

– У меня тоже, – буркнул Гришка смущённо.

«А у меня второй и третий», – посчитал машинально Денис.