Полкан клацнул на него зубами.

Клизму? А лечебный укус в попу не желаете?

Армандо кое-как справился с собой.

– Тора Ида, это ваше последнее слово?

– Решительное и бесповоротное, – кивнула Ида.

– Не пожалейте потом.

– О чем? О месте вашей любовницы? Без срамных болезней обойдусь, – отрезала дама, изрядно растерявшая в больнице хорошие манеры.

Армандо вылетел из дома как ошпаренный.

Ну, ты…

Ну, я тебя…

В своем гневе он и про экипаж забыл. Так и пролетел несколько улиц пешком. Очнулся, только когда его кто-то за плечо тронул.

Развернулся в гневе – и увидел перед собой знакомую морду…

– Ты?

– Не подскажете, как пройти в библиотеку?

Чего?!

А больше Армандо и подумать ничего не успел. Кулаком в лоб, ежели умеючи, хорошо оглушить можно. И не сдохнет. У таких голова, что чугунное ядро.

Только звездочки замелькали.

* * *

Когда Армандо очнулся…

Ох, как же ему стало неуютно.

Рессаль не знал, что Ида просила его не убивать. Все ж тор. И родня его тоже может доставить определенные проблемы…

Не нужны им лишние эксцессы. Но солдаты и без того справились. Страшная это вещь – солдатская смекалка. Позволяет и из топора кашу сварить, и из шинели спальню устроить, а уж как в жизни устроиться поможет!

Красота!

Посовещались мужики да и решили, что смерть – пустяки. А вот позор…

Журналисты, предусмотрительно приглашенные кем-то неизвестным, выли от восторга. ТАКИЕ фото им еще не попадались. Откуда бы?

Тор Рессаль, в дамском белье, привязанный к кровати, в интересной позе…

И – да.

На тему пассивного образа жизни тоже кое-что было. И активный партнер (Агафон отпирался, как мог, но дело решили десять золотых и глухая маска на все лицо). Журналисты взвыли от восторга.

Рессали из Ламермура – от ужаса.

Сам Армандо, когда до него дошло, – вообще выл так, что волки в лесу от зависти дохли. Им такие тональности даже и не снились.

Это ж…

Он же ж…

Скандал набирал обороты.

Какая уж тут тора Ида!

Яна, Русина

Ее императорское величество изволило уединиться. То есть – устроиться в палатке в гордом одиночестве, цыкнув на всех окружающих.

И – грызла семечки.

Да, вовсе не благородно, не воспитанно и даже не слишком аккуратно. Не умела.

Так получалось, что шелуха у нее разлеталась во все стороны. Находило на Яну это «семечное настроение» раз в два года, валялась она в депрессии и думала, что жизнь не удалась.

Потом семечки заканчивались, и Яна принималась за дело. Как правило, отмывался дом, решались поставленные задачи, а депрессия…

Лучшее средство от депрессии – лопата! Зимой и летом одним цветом. Разница только в задачах. Летом очень полезно вскапывать огород, зимой чистить снег. Времени на депрессию попросту не остается.

По колышку деликатно постучали.

– Ваше… тора Яна, к вам тор генерал.

– Чавк, – разрешила Яна. – Пусть заходит.

И сунула в рот очередную семечку.

Валежный себя долго ждать не заставил.

– Тора Яна, все в порядке?

Яна кивнула:

– Вполне. Ощущения гадкие и предчувствие дурное, а так все нормально.

Валежный насторожился. Ощущениями на войне не пренебрегают. Это серьезно.

– Что именно вас тревожит, тора Яна?

– Не знаю.

Яна посмотрела на семечки и ссыпала их в карман. Все равно не дадут потосковать. Может, потом еще время улучит?

– Я не знаю. Антон Андреевич, вы получили донесения из Звенигорода?

– Нет, тора Яна.

– От Чернова?

– Да. Он прямым маршем идет на Звенигород. Если все будет в порядке, вскоре они встретятся с жомом Броневым. Есть там такой…

– Серьезный противник?

– Очень. Это не Калинин. Это хищник, который и меня порой переигрывал.

Яна задумалась:

– Тор генерал, у нас есть союзники.

– Какие, тора Яна?

– Лионесс. Если я напишу Элоизе… Полагаю, неподалеку от берегов Русины есть ее корабли.

– В Звенигороде их нет. А на остальную Русину их спускать… не надо.

Яна согласно кивнула:

– Перебьемся. Но кое-что сделать можно. К примеру, попросить ее не принимать на борт беглецов из Русины.

– Отличная идея, – согласился Валежный. – Помочь вам написать письмо, тора Яна?

– Пожалуйста.

Изюмский уже уехал, вернулся к себе в поместье. И понять его можно: у него дела, хозяйство, родные, близкие, за ними пригляд нужен. Стрелять каждый может, а хозяйствовать? Это не так легко и просто. Поэтому был Николай Николаевич отпущен императрицей. И обещал непременно приехать в Звенигород после победы. Он не струсил, Яна это понимала. Но в тылу умелый управленец принесет намного больше пользы.

Придется обходиться военной дипломатией. Ну и ладно, они из Вэлрайо столько вытряхнули, что двадцати дипломатам на отписки хватит. Разберемся…

А к семечкам Яна так и не вернулась. Некогда.

И неохота.

Хотелось семейных пирожков с черникой. Ее любимых, поджаренных на сковородке в нарушение всех здоровых образов жизни. И парного молочка. Но эти удовольствия отставлены до конца похода. Сама распорядилась так.

Будет питаться из солдатского котла, вместе со всеми, и никаких особых преференций.

Ладно еще – отдельная палатка и личный помощник. Денщик практически. Чтобы воды с утра согреть, мундир почистить, ну и все. А так – нечего. Это армия, а не бордель. Ей служанку, потом лежанку, потом еще чего…

Перебьются!

Главное в нашей жизни – умеренность! Суворов вообще под одной шинелькой спал, а через Альпы перешел! И остался в памяти человеческой. Яна на такую же славу не рассчитывала, но хоть как-то… пусть ее вспоминают как своего парня, а не как капризную стерву.

Она не слышала разговоры у солдатских костров.

Она не вникала в сплетни, на которые солдаты горазды куда как больше кумушек на лавочке.

А то бы знала, что люди о ней очень высокого мнения.

Отметили и ее неприхотливость, и чувство юмора, и отсутствие всякого чванства, так свойственного торам, и неожиданно справедливые решения…