В Англии она сделает все, чтобы разыскать Артемис.

И еще она поедет в Корнуолл, к Примми.

Джералдин уселась за маленький угловой столик.

— Бокал шабли, пожалуйста, — обратилась она к официанту.

Как, должно быть, обрадуется Примми.

Джералдин с изумлением заметила, что улыбается.

Примми не просто обрадуется.

Милая, дорогая Примми будет на седьмом небе от счастья.

Сентябрь 2003 года

Примми переступила порог дома, опустила на пол корзинку со свежесобранными грибами и принялась внимательно рассматривать письмо, адресованное миссис Амелии Сертиз. Она достала его из почтового ящика. На имя Амелии постоянно приходило множество писем. В большинстве случаев на конвертах значились адреса организаций, которые поддерживала Амелия, — например, Королевское историческое общество или Королевское общество защиты птиц. Примми каждый раз аккуратно писала в ответ, что Амелия Сертиз умерла, и в последнее время поток писем начал потихоньку иссякать, превратившись в тоненький ручеек.

Примми уселась за кухонный стол и вскрыла конверт. Письмо было написано на бланке детского дома Клейборн в Ноттингеме.

Примми глубоко вздохнула, растерянно заморгала и перечитала письмо. Она ничего не перепутала. Директор детского дома Клейборн действительно собирался прислать к ней пятерых детей на двухнедельные каникулы. Надо позвонить по телефону, указанному на бланке, и предупредить, что это совершенно невозможно; объяснить, что Амелия умерла пять месяцев назад.

Примми резко оттолкнулась от стола, встала и вышла в холл, где на маленьком лакированном столике стоял телефон. Она поднесла руку к трубке и замерла в нерешительности. До тринадцатого сентября оставалось всего десять дней. Примми вспомнила, с каким волнением ожидала в детстве ежегодной поездки в Уистебл или Бродстэрз. Если отменить каникулы у моря, дети страшно расстроятся.

Примми сняла трубку, но вместо того чтобы набрать номер директора, позвонила Мэтту.

— Ты знал об этом? — спросила она, зачитав ему письмо.

— Я знал о договоренности с детским домом Клейборн, но думал, что адвокаты Амелии аннулировали ее вместе со всеми остальными соглашениями насчет летних каникул.

— С какими еще соглашениями? — раздраженно воскликнула Примми. — Сколько же детей обычно приглашала Амелия на каникулы? И почему ты никогда не говорил мне об этом? Я с самого первого дня терялась в догадках, не могла понять, почему в спальнях стоят двухъярусные и односпальные кровати. Почему ты мне не объяснил?

— Потому что ты никогда не спрашивала, — рассудительно заметил Мэтт.

Примми покорно вздохнула, признавая поражение.

— Ну ладно. Мир. Но что же теперь делать, Мэтт? Через десять дней здесь появятся дети. Мне не хочется лишать их каникул, но я даже не представляю себе, чего от меня ждут. Поблизости нет никаких развлечений, и…

— Да ты в панике, Примми. — Мэтт восхищенно прищелкнул языком. — Вот уж не думал, что такое возможно. Никогда не видел, чтобы ты теряла голову. Даже когда куры пропали. Если дети, которых ты ждешь, похожи на тех, что бывали здесь раньше, их хлебом не корми дай поиграть на ферме, и никаких других развлечений им не нужно. Детишки с радостью станут кормить птицу, собирать яйца, а главное — бегать по саду, спускаться в бухту, искать ракушки, плескаться в воде и все такое прочее.

— Да… — задумчиво протянула Примми, принимая решение. Городским детям Рутвен должен показаться настоящим раем. — Я больше не стану впадать в панику, Мэтт. Пусть договоренность остается в силе.

— Вот и хорошо.

Примми не видела лица Мэтта, но могла бы поклясться, что он улыбается.

Ha следующее утро Мэтт отвез ее на местный рынок. Прим-ми собралась наконец сделать то, что давным-давно наметила. Купить корову.

В жилете вощеной кожи поверх блузы с открытым воротом и в брюках, заправленных в зеленые веллингтоны, Примми ничем не отличалась от местных фермерш. Она и ощущала себя настоящей сельской жительницей. Походив по рынку, они с Мэттом купили маленькую, послушную на вид корову джерсейской породы.

Когда Примми нарекла ее Мейбеллин, Мэтт едва не лопнул от смеха, но счастливую обладательницу коровы это ничуть не смутило. С восхищением глядя на длинные ресницы Мейбеллин, Примми заявила, что у такого красивого животного должно быть соответствующее имя.

Может, Хьюго Арнотт и не стал такой же неотъемлемой частью повседневной жизни Примми, как Мэтт, но, безусловно, мог считаться ее добрым другом.

Вскоре после того, как Мэтт познакомил их, Примми, сгорая от любопытства, поинтересовалась, как Хьюго занесло из Нью-Йорка в крошечную рыбацкую деревушку в Корнуолле.

— Я переехал сюда, потому что устал от всей этой мышиной возни, от бешеной погони за богатством и успехом, — признался Хьюго, растягивая слова на американский манер. — Мне уже стукнуло пятьдесят шесть, я сам себе хозяин, а бесконечная суета и сумасшедшая гонка смертельно надоели. Можешь назвать это ранним уходом на покой. Но мне такая жизнь в новинку, и пока новизна не приелась, я здесь останусь.

Пегги Уэйнрайт, начальница почтового отделения Каллело, тоже стала если не близкой подругой, то хорошей приятельницей Примми, как и сестра Пегги, и владелица чайной лавки рядом с Ковереком.

Хоть Примми и боялась, что в Рутвене будет чувствовать себя одинокой и всеми заброшенной, этого не произошло. И слава Богу, потому что, несмотря на постоянные призывы к Джоанн, Милли и Джошу, никто из детей не откликнулся на ее приглашение приехать и пожить с матерью хоть пару дней.

Поднимаясь на второй этаж, чтобы проверить, в порядке ли гостевые спальни, Примми отогнала от себя грустные мысли о дочерях и сыне. В первую очередь нужно позаботиться о гостях, которые уже совсем скоро будут здесь.

Конечно, Мэтт прав, на улице ребятишкам не придется скучать, но что, если пойдет дождь? Нужно купить побольше составных картинок-головоломок и настольных игр.

Мысль о том, что вокруг, хотя бы на какие-то две недели, снова будут дети, наполняла ее сердце радостью.

Она услышала шум машины, спускавшейся к Рутвену по изрезанной бороздами дорожке, задолго до того, как увидела сам автомобиль. Гадая, кто бы это мог быть, Примми застыла у окна.