Хотя сейчас меня куда больше занимают мысли о том, что мне теперь делать.

Кланяться? Молиться? Падать на колени и просить прощения? Однако под взглядом той, кому я молилась с тех пор, как научилась говорить и читать, я откуда-то понимаю: ей не нужно ни того, ни другого, ни третьего. Только в античных мифах таких, как она, могут задеть слова или поступки таких, как я.

Только в представлении таких, как я, им нужно наше раболепство.

И потому я просто спрашиваю:

— За что я удостоена этой встречи?

— Таких, как ты, нетрудно заметить. Там, где рождаетесь вы, потоки волнуются так, что их почти штормит. Учитывая, что вы с ними творите, неудивительно. — Она смотрит вниз, на океан под нашими ногами, и пожимает плечами. — Не говоря уже о том, что считанные латенты добирались сюда.

Таких, как я?..

Прежде чем задать новый вопрос, я тоже смотрю на разноцветье под собой. Не замечая ничего, похожего на шторм.

Но Владычице Предопределённости определённо виднее.

— И что… это? — неуверенно указывая пальцем на океан, спрашиваю я.

— Судьбы. Жизни. Все люди, маги и фейри, которые когда-либо жили и которым когда-либо суждено родиться. — Она неотрывно смотрит на разноцветные воды, и я понимаю: она видит в них куда больше, чем открывается мне. — Один мальчик, попав сюда, назвал это место безвременьем, а потоки — океаном времени. Определение не совсем точное, но я склонна с ним согласиться.

— И этот мальчик тоже был… таким, как я?

— Нет. Вовсе нет. — Воспоминание вызывает у неё улыбку. — Он был единственным в своём роде.

Больше она не говорит ничего, и я не решаюсь спросить, кем же был тот, о ком она вспоминает с улыбкой. Боюсь, что не имею на это права.

Да и куда больше меня интересует другое.

— А кто же тогда я?

— Латентный маг. Для нас — латент, — это она произносит почти скучающе. Так взрослый объясняет непонятливому ребёнку то, что вроде бы должно быть совершенно очевидным. — Тот, чья магическая печать так и не проявилась. В таких случаях ваш дар ищет иной выход, и, если он достаточно силён, вы меняете реальность. Ломаете её под себя. Поворачиваете судьбы тех, кто с вами рядом. Воплощаете наилучшую для себя вероятность. Интуитивно, конечно. И в ключевые моменты почти всегда делаете правильный выбор, каким бы неправильным вначале он ни казался. — Едва заметное движение губ, и её улыбка становится усмешкой. — Правильный для вас.

Это звучит настолько неожиданно и невероятно, что я долго молчу, прежде чем кое-как вымолвить:

— Вероятность?..

— Остаться в добром здравии там, где другой наверняка бы заболел. Попасть к странствующей гадалке как раз тогда, когда её совет так тебе необходим. Познакомиться с единственным человеком, с которым ты могла бы быть действительно счастлива. Встречать его раз за разом, смыкая ваши дороги, когда разминуться с ним было бы так просто. Отправиться в лес навстречу приключениям именно тогда, когда он сможет заметить твой уход. Оказаться на краю гибели именно в тот момент, когда он сможет прийти тебе на помощь. Реальность сама выстраивается выгодным для тебя образом. — Великая Госпожа смотрит за мою спину: туда, где остаётся вся жизнь, пока прожитая мною. — Нет, твоя судьба не будет безмятежной. Платить по счетам приходится всем. Но иная боль закаляет душу, а иная её убивает. Ты переживёшь только первую. — Золотой взгляд вновь обращается на меня, и то, как я реагирую на эти слова, явно смешит его обладательницу. — Родись ты королевой, знатное вышло бы зрелище, но тебе не суждено свершить великих дел. Тебе ведь не нужно ни славы, ни власти, ни вечной памяти: довольно любви и простого человеческого счастья. Впрочем, это даже забавно… наблюдать, как такие силы расходуются на такие простые вещи.

Какое-то время я не могу произнести ни слова. Потому что не верить ей не могу, а поверить — тоже.

Я — маг? Без пробудившейся печати? Я о таком даже не слышала никогда. Насколько мне известно, никто в нашем мире не слышал.

Но всё, что она говорит…

— Я думала, это… всё это просто… случайность. Везение.

— Везение. Случайность. Интуиция. Люди в своей слепоте придумали этому так много названий. — Владычица Предопределённости равнодушно отворачивает голову. — Людям проще жить слепыми и глухими. Проще не признавать в себе и в других сил, которые их пугают, и объяснять всё простым стечением обстоятельств. Проще смотреть на мир через замочную скважину, чем принять эти силы и шагнуть навстречу чему-то новому, необъяснимому и пугающему, и неважно, что это: новое знание или новая эпоха. Даже ваши маги в большинстве своём не способны преодолеть рамки, сковывающие человеческое сознание. В итоге вы играетесь с силами, природу которых представляете весьма смутно, и о том, что у всего есть своя цена, задумываетесь лишь тогда, когда настаёт пора платить, — в её голосе проскальзывает странная печаль. — Везение — удачно брошенные кости. Выигрыш в покер. Выигрыш на скачках. Слабые латенты и правда часто используют дар именно так. Сильные играют только по-крупному. Везение тех, кто был нищим и выиграл состояние, бросается в глаза, но удачно бросить кости куда проще, чем сплести в узел и замкнуть на себе чужие судьбы. Выигрываешь либо в жизни, либо в картах. Либо менять русла рек, либо с комфортом плыть по уже проложенному течению. Никак не всё одновременно. — Она неотрывно всматривается в разноцветный горизонт, туда, где океан времени смыкается с белым небом; я знаю, что в действительности это не так, но избавиться от ассоциации трудно. — Случайности и правда случаются. Но куда реже, чем вы привыкли считать.

Я опять долго молчу, пытаясь уложить в мыслях всё, что услышала, пускай это и трудно. Хотя бы потому, что от речи богини я ожидала скорее архаичности, однако никак не могу избавиться от ощущения, что говорю с кем-то, кто живёт не в одно время со мной, а в эпохе, которая настанет намного позже. Где общаются теми словами, которых пока ещё не придумали.

Впрочем, скорее всего, так оно и есть.

— Потому вы и рассказываете мне всё это? Потому что мне не суждено стать кем-то… великим? Потому что моё знание всё равно ничего не изменит?

— Ты всё равно забудешь большую часть моих слов, когда проснёшься. Так выйдет безопаснее для всех. Но, если тебя это утешит, те, в чьих жилах текла твоя кровь… их дороги вышли куда интереснее. — Она морщится, как человек, допустивший досадную ошибку. — Выйдут. И будет течь, конечно. Для тебя ведь это ещё не наступило.

— Вы говорите о моих детях?

— И детях твоих детей, и их внуках — тоже. Они могли… смогут вершить судьбы государств. Порой — целого мира. А ведь они не появились бы на свет, сложись твоя жизнь по-иному. Жизнь незаметной девочки из провинции, чьё имя уже твои правнуки едва ли вспомнят. Смешно, верно? — она и правда смеётся, негромко и вместе с тем звонко, а я понимаю то, о чем подозревала уже давно: у богов весьма своеобразное чувство юмора. — Когда-то я удивлялась, какие причудливые и незначимые мелочи складывают историю. Удивление — приятное чувство. Жаль, что я почти его забыла… как и все другие.