Это был Джулиан, и он был жив, хоть и из последних сил.

Прямо над сердцем из его груди торчал кинжал. Ядриэль сразу его узнал. La garra del jaguar. Один из запрещенных ритуальных кинжалов, которые искала Лита. Он был сделан из маслянистого кремня, который поблескивал в свете огня. Рукоять представляла собой вырезанную голову ягуара с разинутой пастью, чьи толстые клыки кусали гарду. Его глаза были круглыми и выпученными. От рукоятки кинжала в воздух клубились струйки золотого дыма.

Ядриэль встряхнул головой, пытаясь привести мысли в порядок, чтобы придумать разумное объяснение. Как мог Джулиан быть жив, если рядом лежал его дух?

Дух Джулиана стонал и мерцал.

– Не закрывай глаза! – рявкнул Ядриэль, когда веки Джулиана начали опускаться. Он не знал, что происходит, но выбраться отсюда они могли только вместе с Джулианом – точнее, ими обоими.

Джулиан заставил себя открыть темные глаза. Они поплыли, прежде чем найти лицо Ядриэля.

– Ядз. – Голос Джулиана был сдавленным, глаза расширились и стали более настороженными. Испуганными.

Рядом с Джулианом лежали еще три тела с воткнутыми в грудь одинаковыми кинжалами. Сердце Ядриэля ухнуло. Он узнал лицо слева.

Это был Мигель. Но, в отличие от Джулиана, он не двигался. Его тело было неподвижно, а глаза закрыты. Кожа бледная, безжизненная. Кинжал ягуара, пронзивший его сердце, был темным и неподвижным, а в воздухе не витали струйки. Камень под Мигелем был залит темной запекшейся кровью.

Тем временем ручейки крови Джулиана стекали по каменной плите к его ногам, а затем в водяной омут с водой, вырытый в земле. Вода сенота была прохладного, светящегося синего оттенка. В его недрах клубились темные волнистые тени. Кровь Джулиана медленно и ровно капала в него.

– Собрино.

Ядриэль поднял глаза.

Перед ним стоял высокий мужчина. Его обнаженная грудь была обмотана шкурой ягуара – золотой с черными и коричневыми пятнами. Голову увенчивала корона в виде верхней челюсти и головы ягуара с нефритовыми сферами вместо глаз. Толстые желтоватые клыки упирались в его брови. За спиной веером раскинулись перья – черные и ядовито-зеленые.

– Тио? – сказал Ядриэль, прищуриваясь в темноте и не веря своим глазам.

Тио Катрис улыбнулся.

– Собственной персоной! – сказал он, раскидывая руки в стороны. Его ладони были покрыты чем-то темным и блестящим. – ¡Ven, Ven! – Он потянулся к Ядриэлю и поднял его на ноги.

Ядриэль встал и посмотрел на него в изумлении.

Тио не отпускал запястье его руки, которая все еще сжимала клинок.

– Твой собственный портахе, – сказал он, посмеиваясь с удивленным неверием. Он изучил клинок, вращая руку Ядриэля то в одну сторону, то в другую. – Когда я увидел тебя с ним вчера, то сразу понял, что это такое.

На шее тио Катриса висел амулет из оникса в виде головы ягуара. Тот внимательно смотрел на Ядриэля горящими золотыми глазами.

– Тио, что ты здесь делаешь? – спросил Ядриэль дрожащим голосом.

– А он работает? – спросил он с живым интересом.

Ядриэль кивнул.

Тио Катрис снова рассмеялся, покачивая головой:

– Я знал, что ты сможешь, – сказал он со злобной гордостью. По-прежнему держа его за запястье одной своей рукой, тио обхватил шею Ядриэля другой, притянув его к себе.

Что-то глубоко внутри – нечто вроде первобытного инстинкта – пустило дрожь по телу Ядриэля.

Тио Катрис наклонился, чтобы посмотреть ему в глаза.

– Я так горжусь тобой, собрино, – искренне сказал он с широкой улыбкой. – Они сомневались в тебе. – Он убрал руку с шеи Ядриэля и прижал ее к груди. – Но я знал, что у тебя получится. – Когда тио Катрис уронил руку, то оставил на груди размазанный отпечаток.

Кровавый отпечаток.

Ядриэль ахнул и вырвался из его хватки:

– Тио, что ты делаешь? – Его глаза метались по пещере. По сеноту и телам. Мигелю и Джулиану. Кинжалам и крови.

– Начинаю новую эру, Ядриэль, – сказал ему Катрис, вытянув окровавленные ладони в стороны.

Ядриэль покачал головой. Невозможно. Не может быть.

– Я не…

– Слишком долго наш род терял свою силу. Брухи – вымирающая порода, – важно сказал ему Катрис. – Это мой единственный способ вернуть силы, в которых мне было отказано. Присвоить то, что должно быть моим по праву.

– По праву? – повторил Ядриэль.

– Благодаря древним ритуалам, от которых наши предки давно отказались, я стану самым могущественным брухо, что ходил по миру живых, за несколько тысячелетий, – сказал его тио, разминая пальцы.

Дух Джулиана, лежащий рядом с Ядриэлем, за счет одной лишь силы воли встал на колени.

– Я не понимаю, – сказал Ядриэль.

– Запретный ритуал. Человеческое жертвоприношение, Ядриэль, – терпеливо объяснил он. – При участии лапы ягуара и самого Бахлама.

Сердце Ядриэля ушло в пятки.

– Ты не можешь этого сделать!

– Tranquilo, – мягко сказал тио Катрис. – Все хорошо, я должен сделать это ради себя, ради нас обоих, – подчеркнул он. – Брухи изгнали нас. Они игнорировали нас и отказывали нам в наших правах, не дав ни единого шанса. – Тио Катрис выпрямился. – Я был первенцем лидера брух, но мне было отказано в праве пойти по стопам отца. – Он посмотрел на Ядриэля с жалостью. – Никто из них не верил в тебя, Ядриэль. Твой отец и брухи никогда не понимали тебя. И даже не пытались. Ты отличаешься от них, поэтому они избегали тебя, как и меня. Но я всегда верил в тебя, – твердо сказал он.

– Тио, ты не можешь этого сделать, – пытался возразить Ядриэль, отчаянно взывая к здравому смыслу своего дяди.

– Это единственный способ, – сказал тио Катрис, жестом указывая на четыре жертвенных плиты. – Когти ягуара выкачают их души одну за другой и заключат их в этот амулет, – сказал он, касаясь головы ягуара у себя на шее. – Это медленный процесс – нужно по очереди выкачивать из каждого кровь и душу, – но скоро он будет завершен. Как только последняя капля крови упадет в сенот, придет Бахлам. В качестве награды четыре духа, заключенные в амулете, дадут мне силы, которыми наш род не обладал тысячелетиями.

Тио Катрис подошел к бурлящему бассейну, в который стекала кровь Джулиана.

– Конечно, нужно было найти жертвенные тела, но я на удивление легко подобрал людей на улице. Людей без дома и семьи. – Он вздохнул и покачал головой. – Людей, по которым никто не будет скучать.

Гнев переполнил грудь Ядриэля, почти лишив его зрения.

– Ты…

– Мне было больно использовать Мигеля, – сказал Катрис, отходя в сторону и оглядываясь на алтарь. – Но он пронюхал, чем я здесь занимаюсь, – увидел, как я тащу твоего друга через задние ворота, – и не оставил мне выбора.