– Это всего лишь вопрос времени. Я слышал от тюремщиков, что долго ждать не придется.

– Как вас зовут? – присоединился к говорившим Хэл. Его не слишком интересовал незнакомец, но беседа могла помочь скоротать время и отвлечь от тяжелых мыслей. – И что вы натворили?

– Я Алтуда, и мое преступление в том, что я хотел свободы для себя и других.

– Тогда мы братья, Алтуда, – вы, я и все остальные здесь. Мы все стремимся к свободе.

Матросы, слышавшие разговор, одобрительно заворчали, но тут же умолкли, стоило Алтуде заговорить вновь:

– Я возглавил бунт рабов компании. Некоторых поймали. И их Ян Стадиг сжег заживо. Но большинство ушли в горы. За нами много раз посылали солдат, но мы сражались и отгоняли их, и они не смогли снова нас поработить…

У Алтуды был живой молодой голос, гордый и сильный, и хотя Хэл еще не видел его лица, но уже почувствовал, что его тянет к этому человеку.

– Но если вы сбежали, то как ты очутился здесь, в Берлоге Скеллума? – пожелал узнать один из английских матросов.

Теперь все они внимательно прислушивались. И история Алтуды тронула даже самых суровых из них.

– Я вернулся, чтобы спасти кое-кого, еще одного раба из тех, что остались здесь, – объяснил Алтуда. – Но когда я пришел в колонию, меня узнали и предали.

Все долго молчали.

– Женщина? – произнес наконец чей-то голос. – Ты вернулся за женщиной?

– Да, – подтвердил Алтуда. – За женщиной.

– В Эдеме всегда находится какая-нибудь Ева, чтобы подстрекнуть нас на какое-нибудь безрассудство! – воскликнул один из матросов, и все засмеялись.

А потом кто-то спросил:

– Она твоя возлюбленная?

– Нет, – ответил Алтуда. – Я вернулся за своей младшей сестрой.

На банкете, который губернатор Клейнханс дал в честь своего преемника, присутствовало тридцать гостей. Это были все наиболее важные члены администрации колонии со своими женами.

С почетного места Петрус ван де Вельде с восхищением и предвкушением оглядывал длинный палисандровый стол. Над ним висели массивные люстры – в каждой горело по пятьдесят ароматных свечей. Они так освещали большой зал, что казалось – сейчас день, и их огоньки, сверкая, отражались в серебряных приборах и хрустальных бокалах.

Уже несколько месяцев, с самого момента отплытия из порта Тринкомали, ван де Вельде был вынужден довольствоваться всякой дрянью, приготовленной на камбузе галеона, а потом грубой пищей английских пиратов. Теперь же его глаза сверкали, а рот наполнялся слюной, когда он рассматривал кулинарные изыски, стоящие перед ним.

Ван де Вельде протянул руку к высокому бокалу, что стоял перед ним, и глотнул редкого вина из Шампани. Крохотные пузырьки вскипели у него во рту, подхлестывая и без того уже необъятный аппетит.

Свое назначение ван де Вельде считал большой удачей, благодарить за которую следовало связи его жены в Совете Семнадцати. Здесь, на самой оконечности Африканского континента, в обе стороны шли бесконечные караваны кораблей, доставлявшие в Столовую бухту предметы роскоши из Европы и с Востока. И все это можно было получить задаром.

Он мысленно проклял Клейнханса за слишком долгую приветственную речь, из которой не слышал почти ни слова. Все его внимание поглощали ряды серебряных блюд, выстроившихся перед ним.

Глаза ван де Вельде разбегались. На столе были маленькие молочные поросята, зажаренные до румяной корочки; толстые куски говяжьего филея, истекающие роскошным мясным соком, окруженные дымящимися бастионами жареного картофеля; горы нежных молодых цыплят, голубей, уток и жирных гусей… Пять разных сортов атлантической рыбы, душистых благодаря карри, яванским специям и приправам из Шри-Ланки и Индии; высокие пирамиды огромных алых лобстеров, изобиловавших в этом южном океане; огромное количество фруктов и сочных овощей из садов компании… и шербет, и засахаренные фрукты, и сладкие кремы, и пирожные, и бисквиты со взбитыми сливками, и конфитюр, и все сладости, какие только могли изобрести рабы-повара на кухнях. И все это, конечно, дополняли корзинки с разнообразными сырами, доставленными кораблями компании из Голландии, и чаши с соленой сельдью из Северного моря и копченым мясом диких кабанов и лососей.

За каждым стулом стоял домашний раб в зеленой ливрее компании, готовый заново наполнить бокал и тарелку ловкими руками в белых перчатках. Замолчит ли когда-нибудь этот человек, молча сердился ван де Вельде, но улыбался и кивал в ответ на благоглупости Клейнханса.

Наконец, отвесив поклон новому губернатору и гораздо ниже поклонившись его жене, Клейнханс опустился на свой стул, и все выжидающе посмотрели на ван де Вельде. Он окинул взглядом глупые лица и со вздохом встал, чтобы ответить на приветствие. Две минуты, сказал он себе, и выдал то, что от него ожидали услышать, закончив бодро:

– И в заключение могу только пожелать губернатору Клейнхансу благополучного возвращения на нашу родину и долгого счастливого отдыха!

Он живо сел и потянулся к своей ложке.

В этот день бюргеры впервые имели счастье наблюдать нового губернатора за столом. Среди них воцарилось изумленное и почтительное молчание, когда все увидели, с какой скоростью опустошается его суповая тарелка, – словно с болот в Зейдерзе стремительно схлынула вода во время отлива…

Потом, внезапно осознав, что когда почетный гость покончит с одним блюдом – тарелки сменят, они заторопились, чтобы не отставать. Однако, хотя среди гостей было много решительных едоков, никто не мог сравниться с губернатором, тем более что он получил фору.

Когда его суповая тарелка опустела, все тарелки сменились другими – на них громоздились крупные ломти молочных поросят. Первые две перемены блюд завершились в почти полном молчании, которое нарушалось только громкими глотками.

Во время третьей перемены Клейнханс опомнился и, как хозяин банкета, предпринял отважную попытку возобновить разговор. Он наклонился вперед, чтобы отвлечь внимание ван де Вельде от тарелки.

– Полагаю, вы захотите разобраться с вопросом английских пиратов прежде, чем приступите к другим делам? – спросил он.

Ван де Вельде энергично кивнул, но его рот был слишком набит сочным лобстером, чтобы он мог ответить словами.

– Вы уже решили, как вы проведете следствие и трибунал? – мрачно поинтересовался Клейнханс.

Ван де Вельде шумно проглотил лобстера, потом ответил:

– Их казнят, само собой, но не раньше, чем их капитан, известный корсар Фрэнсис Кортни, откроет, где спрятал недостающую часть груза компании. А потому мне бы хотелось немедленно созвать трибунал.

Полковник Шредер вежливо кашлянул, и ван де Вельде нетерпеливо посмотрел на него:

– Да? Хотите что-то сказать? Ну, говорите.

– Сегодня у меня была возможность проверить, как продвигаются работы на укреплениях замка, сэр. Одному Господу ведомо, когда нам придется снова воевать с Англией, но это может случиться довольно скоро. Англичане – воры по своей натуре и пираты по призванию. И по этим причинам, сэр, Совет Семнадцати в Амстердаме ставит на первейшее место завершение нашей крепости. Это совершенно ясно изложено в моем приказе и в письме о назначении командующим форта.