– Я созову суд для разбирательства с пиратами на следующей неделе, сразу же после того, как официально приму должность у минхеера Клейнханса, – заявил он. – Нет смысла тратить еще какое-то время на всю эту ерунду. Полковника Шредера я назначаю на пост генерального прокурора в этом деле. На себя я возьму обязанности судьи. – Он через стол посмотрел на хозяина кабинета. – Не будете ли вы любезны попросить ваших офицеров провести всю необходимую подготовку, минхеер Клейнханс?

– Конечно, минхеер ван де Вельде. А как насчет назначения адвоката для защиты обвиняемых пиратов?

Выражение лица ван де Вельде явно давало понять, что он об этом не подумал, но теперь он взмахнул пухлой рукой и беспечно произнес:

– Позаботьтесь и об этом, ладно? Уверен, у кого-нибудь из ваших служащих достанет знания закона, чтобы выполнить эту обязанность. В конце концов, что там защищать? – добавил он и гортанно хихикнул.

– Да, мне приходит на ум одно имя, – кивнул Клейнханс. – Я его назначу и обеспечу ему доступ к пленным, чтобы получить их объяснения.

– Боже мой! – Ван де Вельде выглядел шокированным и возмущенным. – Зачем вам это делать? Я не хочу, чтобы этот английский бандит Кортни вбивал свои идеи в голову вашему человеку. Я сам изложу ему все факты. И ему только нужно повторить их перед судом.

– Да, понимаю, – согласился Клейнханс. – Все будет готово до следующей недели.

Он посмотрел на Катинку:

– Дорогая леди, вам, конечно, захочется как можно скорее перебраться из временной квартиры в замке в куда более просторную и удобную резиденцию губернатора. И я подумал, что мы могли бы устроить для вас осмотр вашего нового дома в воскресенье, после службы в церкви. Сочту за честь лично провести вас по всем владениям.

– Это так любезно с вашей стороны, сэр…

Катинка одарила его улыбкой, довольная тем, что снова стала центром внимания. На мгновение Клейнханс окунулся в теплую волну ее приязни, потом слегка застенчиво продолжил:

– Как вы и сами можете представить, я имел неплохое домашнее хозяйство во время службы в колонии. И так уж вышло, что повара, готовившие скромное угощение, которое вы разделили с нами этим вечером, – мои собственные рабы. – Он бросил взгляд на ван де Вельде. – Надеюсь, их старания вызвали ваше одобрение?

Когда губернатор удовлетворенно кивнул, Клейнханс снова повернулся к Катинке:

– Как вы знаете, я очень скоро вернусь на родину, буду наслаждаться отдыхом в моем небольшом деревенском поместье. Двадцать рабов – явное излишество в моем ближайшем будущем. А вы, мадам, проявили интерес к тому, чтобы приобрести хороших рабов. Я буду рад возможности во время вашего визита в мою резиденцию показать вам тех, кого я должен продать. Я их выбирал очень тщательно, и, думаю, вы найдете более удобным приобрести их в частном порядке, к тому же это обойдется дешевле, чем на аукционе. Проблема покупки рабов в том, что те, кто на аукционе кажется ценным приобретением, позже иной раз обнаруживают серьезные скрытые дефекты. Ведь тот, кто решил их продать, имел к тому веские причины, не так ли? И едва ли он станет о них сообщать.

Хэл наладил постоянное наблюдение через высоко расположенное оконце камеры. И теперь постоянно один человек стоял на плечах другого, держась за решетку, и следил за двором замка. Наблюдатель сообщал о происходящем снаружи Хэлу, а тот, в свою очередь, докладывал обо всем отцу.

Через несколько дней они уже знали весь распорядок дня гарнизона, время прихода и ухода служащих компании и всех свободных бюргеров, которые регулярно посещали крепость.

Хэл также сообщал описание каждой из этих персон невидимому вожаку бунта рабов в Берлоге Скеллума. Алтуда знал все обо всех в поселении и делился накопленными знаниями, так что уже в первые дни Хэл не просто знал всех в лицо, но и представлял себе характер каждого.

Он завел календарь – отмечал каждый прошедший день, нанося на стену в углу камеры царапину осколком камня, а еще обозначал там же самые важные события. Хэл не был уверен, что из этих заметок удастся извлечь какую-то пользу, но по крайней мере людям было о чем поговорить, и у них создавалась иллюзия, что Хэл имеет какой-то план действий по их освобождению или, если это не удастся, – побегу.

– Карета губернатора у лестницы! – сообщил наблюдатель, и Хэл, сидевший у дальней стены между Эболи и Дэниелом, вскочил.

– Спустись, – велел он. – Я посмотрю.

Сквозь решетки он увидел, как правительственная карета остановилась у подножия широкой лестницы, что вела к квартирам чиновников и комнатам губернатора. Кучера звали Фредрикусом, это был пожилой раб-яванец, принадлежавший губернатору Клейнхансу. По словам Алтуды, он не был другом и не стоил доверия, потому что тридцать лет служил Клейнхансу, как верный пес. Предводитель рабского бунта подозревал, что именно кучер предал его, сразу сообщив о возвращении вожака с гор майору Лотену.

– Возможно, мы от него избавимся, когда Клейнханс покинет колонию. Он, скорее всего, заберет Фредрикуса с собой в Голландию, – сказал Алтуда.

Солдаты, спешившие через двор от арсенала, выстроились у лестницы.

– Клейнханс выходит! – сообщил Хэл, сообразив, к чему эти приготовления.

Как раз в этот момент двустворчатая дверь распахнулась и на солнечный свет вышла небольшая группа людей, спустившаяся к ожидавшей карете.

Высокая сутулая фигура Клейнханса с кислым болезненным лицом резко контрастировала с милой молодой женщиной, шедшей рядом с ним. Сердце Хэла слегка дрогнуло, когда он узнал Катинку, но его чувства давно утратили прежнюю силу. Он резко прищурился, увидев меч Нептуна, висевший на расшитой золотом перевязи полковника Шредера, который следом за Катинкой спускался по ступеням. Каждый раз, когда Хэл видел Шредера с этим мечом, его гнев разгорался заново.

Фредрикус неловко спустился со своего места, опустил ступеньки кареты и распахнул дверцу, а потом отступил в сторону, чтобы двое джентльменов помогли Катинке устроиться поудобнее.

– Что там происходит? – окликнул сэр Фрэнсис.

Хэл ощутил укол вины, сообразив, что молчит с того момента, как увидел женщину, которую любил. Но сейчас она уже исчезла из поля его зрения. Карета ровно выкатилась за ворота замка, и стражи отсалютовали, когда Фредрикус направил лошадей рысью через плац.

Стоял сияющий осенний денек; постоянно дующий летом юго-восточный ветер утих. Катинка сидела рядом с губернатором Клейнхансом, глядя перед собой. Корнелиус Шредер сидел напротив нее. Она оставила мужа в его кабинете в замке, где он трудился над своим докладом Семнадцати, и теперь Катинка чувствовала, что ей сам черт не брат.

Она широко раскинула свои юбки, и шуршащие оборки кринолина скрыли мягкие кожаные сапоги полковника.

Продолжая оживленно болтать с Клейнхансом, Катинка под прикрытием юбок вытянула ножку в туфельке и нащупала ногу Шредера. Кокетливо нажав на носок его сапога, она почувствовала, как Шредер вздрогнул. Она нажала еще раз и ощутила его застенчивый ответ. Тогда она отвернулась от Клейнханса и напрямую обратилась к Шредеру: