– У меня их уже нет.

– Как же так?

– Я их выбросил.

– Свои творения? Выбросили?

– Они были раскромсаны, там ничего нельзя было восстановить. Я выбросил холсты.

– Куда вы их выбросили? – неумолимо спросила Мухина.

– На помойку.

– Это баки на углу улицы?

– Да.

– Как часто опорожняют мусорные баки?

– Понятия не имею.

– Когда вы выбросили свои картины?

– Когда дом убирали после бардака, кражи.

Мухина взяла мобильный. Она позвонила – Катя поняла, что все это делается намеренно, – приказала немедленно опросить коммунальные службы о частоте смены мусорных баков по указанному адресу. Если мусор все еще там – обыскать баки, если мусор вывезен – узнать куда. Обыскать место – свалку.

Чеглаков слушал все это.

– Что здесь у вас происходит? – спросил он, когда Мухина закончила свои ЦУ напоказ. – Что вы хотите этим сказать? Что вам нужно от меня?

– Мы установили личность вора, который совершил у вас кражу, – сказала Мухина. – Мы сами удивились поначалу. Знаете, кто к вам залез в дом? Директор нашего музея Нина Кацо.

– Вы бредите.

– Нет, к сожалению. У нас есть неоспоримая улика, чтобы утверждать это. К вам залезла женщина, которая до этого посещала ваш дом и отбирала картины для выставки в музее. Женщина, у которой зимой зверски убили ее сестру Евгению Бахрушину, ставшую второй жертвой серийного убийцы, что держит в страхе весь наш город.

– Что вы хотите этим сказать? – спросил Чеглаков.

– А вы подумайте. Вы очень умный человек.

Пауза.

Они все трое молчали долго.

– И что надумали? – спросила наконец Мухина.

– Вы бредите, – повторил Чеглаков спокойно.

– Я задаю себе вопрос – что подвигло уважаемого в городе директора Музея науки и общества, проработавшую на этом посту много лет, совершить уголовное преступление – кражу с проникновением в ваш дом. И нанести ущерб вашим картинам. – Мухина говорила монотонно. – Ответ – один. Она что-то искала в вашем доме. У вас все там вверх дном перевернуто было, мы же видели это своими глазами. Украли у вас пустяки – для отвода глаз. Но искали что-то лихорадочно. И я задаю новый вопрос – на этот раз вам. Что могла искать в вашем доме покойная Нина Кацо?

– Это вы у меня спрашиваете? – Чеглаков обернулся к Кате, словно предлагая ей… что? Прийти на помощь?

– Мои же ответы вам не нравятся. Так предложите свои.

– Этого просто не может быть. Я знал Нину Павловну лично. Даже предположить невозможно, что она способна на такое. Абсурд.

– У нее зимой убили сестру, – повторила Мухина. – Кто знает, на что способна женщина, решившая сама, в одиночку найти и изобличить маньяка-убийцу?

– Вы меня в чем обвиняете, Алла Викторовна?

– А вы до сих пор не догадались?

– В начале нашей беседы речь шла о Диме Ларионове. А теперь о…

– Нина Кацо общалась с Ларионовым. Он тоже был человеком умным. Она могла поделиться с ним своими подозрениями. Попросить у него помощи и совета.

– Насчет меня? У него?

– Он же знал вас с детства. Возможно, знал о вас нечто такое, что…

– Что? – Чеглаков спросил это резко. Жестко.

– Что вы предпочитаете скрывать от всех. Но в ваших картинах, возможно, ключ к скрытому на дне вашего сердца. Оно есть у вас?

– Вы спрашиваете, есть ли у меня сердце?

– Дмитрий Ларионов убит. И вы были на месте его убийства, там, у его дома.

– Я не был там! Я уехал в Москву, я же сказал вам.

– Вы были там. У нас есть тому доказательство.

– Какое доказательство?

– Со временем, в присутствии вашего адвоката вас с ним ознакомят. Пока достаточно того, что я вам говорю – у нас есть доказательство того, что вы присутствовали на месте убийства Ларионова, который, возможно, стал что-то подозревать о вас.

– Что? Что подозревать?

– То, чем могла с ним поделиться Нина Кацо. Она вырезала из ваших картин какие-то фрагменты. И носила их с собой. Возможно, хотела с чем-то сравнить, что-то проверить. Взглянуть на карту звездного неба в музее, на созвездия…

Мухина внимательно следила за его реакцией. Но Чеглаков был спокоен. Один бог знал, как ему удается оставаться спокойным, невозмутимым в такой ситуации.

Вот что такое два выхода в открытый космос…

Это так же страшно, когда тебя обвиняют в убийствах?

Кате хотелось уйти, сбежать. Покинуть этот чертов кабинет, где муха… Муха – эриния Эреба, жужжа, сама плела свою собственную словесную паутину, чтобы окончательно запутать в ней попавшегося в ее сети паука-людоеда.

В допросах нет ничего хорошего. Ничего доброго, даже когда они ведутся вроде как во имя торжества истины и добра. Это грязная работа – психологический прессинг. Психологическое насилие – кто кого.

Но малодушничать и притворяться не стоило. Катя это понимала. Она же сама способствовала, чтобы он попал на этот безжалостный допрос.

– Вы когда летали на МКС, – неожиданно сказала Мухина, – из иллюминатора звезды видели – так ведь? Разные созвездия. Созвездие Треугольник.

Чеглаков молчал.

– Созвездие Малая Медведица. Созвездие Рак. Созвездие Андромеда, – медленно перечисляла Мухина, не спуская с него глаз, давая понять, что они в курсе, что они пусть наполовину, но раскрыли тайну знаков.

– Эти созвездия с МКС не видно, – ответил Чеглаков. – Там насчет звезд мы вообще не слишком заморачиваемся. Не до этого. Все, что вы назвали, отлично видно с Земли – как раз здесь у нас, в средней полосе.

– А вы когда здесь, на Земле, не в космосе, за этими созвездиями наблюдаете? – не отступала Мухина.

– Что это все значит? – повысил голос Чеглаков. – Что за вздор вы несете? При чем здесь какие-то созвездия?

ПАУЗА.

Мухина не собиралась сразу раскрывать перед ним все их карты.

А Катя мысленно зацепилась за его слова – все, что вы назвали, отлично видно с Земли, как раз здесь, в средней полосе…

– Не получается у нас с вами откровенного разговора, – посетовала Мухина.

– Вы меня что, обвиняете в убийствах? – спросил Чеглаков прямо.

– У нас есть основания вас подозревать.

– Вы же сами мне сказали, что тот человек, которого мы, – Чеглаков глянул на Катю, – задержали ночью, и есть – тот самый.

– Думала – тот. Оказалось, не тот.