— Хрен редьки не слаще, — буркнул Краснов.

— Слаще! Лет на десять слаще. А то и вообще без лишения свободы.

— Эту версию еще доказать надо. Елагин ведь ее отрицает.

— Докажем. Ты еще не все знаешь. Утром я позвонила экспертам. Пуля, извлеченная из тела Паленова, заметно деформирована. Эксперт утверждает, что при ударе о кость такая деформация невозможна. Преграда была значительно более твердой и плоской. Значит, пуля ударилась обо что-то до того, как вошла в тело жертвы. Рикошет. Поэтому ни о какой стрельбе с нескольких шагов речи быть не может. А то, что Елагин эту версию отрицает, так я знаю, почему…

Воронова открыла папку, достала очередные бумаги и продолжила:

— Позавчера по обвинению в незаконной торговле оружием был арестован старший брат погибшего Романа Паленова. На допросе он, кроме всего прочего, показал, что по просьбе Журова уговорил напарницу Марины Наумовой — Наталью Самсонову — позвонить Елагину…

Светлана перевела взгляд на Сергея:

— Звонила?

— Не помню, — буркнул тот.

— Звонила, — удовлетворенно кивнула Воронова. — И что сказала?

Елагин не ответил.

— Молчишь… — усмехнулась Светлана и снова повернулась к Краснову: — Паленов велел Самсоновой передать Елагину, что Марина его по-прежнему любит. Чтобы «подогреть клиента», так сказать… Между прочим, Паленов во время того разговора рядом с Самсоновой сидел. Но это еще не все! Это ведь только «первое действие». Даже, скорее, пролог. На следующий день после этого звонка Марину задерживают по обвинению в незаконном предпринимательстве, и к Елагину тут же приходит сам Олег Паленов. — Она посмотрела на Сергея. — Было такое?.. Опять молчишь… Впрочем, твоих комментариев и не требуется… Так вот, Женя… Паленов открыто предложил Елагину сделку. То есть Сергей должен признаться, что убил Романа именно из-за Марины. Тогда Наумову выпускают под подписку о невыезде. Грамотный спектакль, и сценарий его был написан господином Журовым. Да-да, именно спектакль! — Она снова повернулась к Сергею. — Для одного зрителя. Для тебя! А ты, наивный, этого не понял и пошел погибать за любовь. Которой, кстати говоря, вовсе и нет… Не нужен ты ей…

— Свет, — ошарашенно начал Краснов, — я всего этого не знал. Честное слово!

— Тебя, Женя, кажется, никто и ни в чем и не обвиняет… Ну так как, Сереженька, есть любовь или нет?

Выйдя из здания изолятора, Краснов и Светлана остановились и некоторое время молчали, щурясь на непривычно ярком после полутемного помещения солнце.

— Ну ты даешь, — выдохнул наконец Краснов. — Ни фига себе «личный вопросик». Правильно, что я с тобой пошел.

— Ты, наверное, уже обвиниловку готовишь? Срочно переделывай. И выпускай Елагина на подписку… Иначе сам сядешь.

— Понятное дело… Но я тебе клянусь, что ничего не знал. Журов мне ничего не рассказывал.

— А ты и не интересовался. Ладно, поезжай в контору сам. Мне все равно еще кое с кем в райотделе переговорить нужно.

— Хорошо.

— Тогда — до завтра!

Вертухай Веселов отпер металлический шкаф, достал оттуда большой бумажный конверт и протянул его Елагину.

— Проверь содержимое по описи, пересчитай деньги и распишись в получении… Порядок… Ну что ж, Сергей Сергеевич! Надеюсь, пребывание в нашем отеле доставило вам немало запоминающихся минут. И уверен, что вы никогда больше не захотите стать нашим постояльцем.

— Я и в этот раз не хотел, — заметил Сергей.

— Значит, в следующий раз ваше желание будет более осознанным!

— Это уж точно… Слушай, Гарик, а ты не можешь такси вызвать? Не хочу на автобусе ехать в таком виде.

— Такси тебя уже ждет, — усмехнулся Веселов. — И даже с почетным эскортом.

— Мужики?! Ну, тогда я побежал…

— Э, нет! От меня так просто не уйдешь… Ничего, «такси» подождет, у него счетчик не тикает. Сначала получи вот это… — Дежурный достал из-под стола небольшой полиэтиленовый пакет.

— Что это? — удивился Елагин.

— Пирожки с курагой. Теплые еще.

— Катя Никулина, — улыбнулся Сергей. — Практику у меня… Погоди! А ты откуда знаешь, что с курагой?!

— По инструкции обязан каждый надломить. В пирожках ведь чего только ни прячут… Ну, и один съел, врать не буду. Пахли уж больно аппетитно, да и ты все равно внакладе не останешься, потому что… — Веселов нагнулся и извлек из-под стола еще один пакет. — Тебе еще одна передачка. Следом за пирожками принесли.

Елагин открыл второй пакет.

Сверху лежали тапочки-кошки. Только новые. И другого цвета. Сшитые лично для него…

* * *

Когда Елагин заканчивал класть второй ряд кафельной плитки, Марина заглянула в ванную и чуть слышно, с плохо скрываемой надеждой в голосе спросила:

— Сереж… Ты ведь его из-за меня, правда?.. Да?.. Что ты так смотришь? Не бойся, я никому не скажу… Честное слово… Я же тебя люблю…