Ева не собиралась переезжать теперь же. Они договорились, что Джеймс снимет дом с продажи, а она пока поживет у Сары. Они будут встречаться и беседовать, пока не подготовятся к полному примирению. И если она снова когда-нибудь изменит, они расстанутся. Ева согласилась с этим. Джеймс подумал, что у него положение надежнее, чем у многих других мужей. Ева уже истратила кредит доверия. Она не посмеет изменить вторично и надеяться, что он вновь ее примет.

Ева предложила Джеймсу пообедать в «Робаке». Она явилась с ярко-зеленой сумкой, набитой журналами «Дом и сад», и, не обращая никакого внимания на еду, принялась листать глянцевые страницы. В последнее время она предпочитала стиль унисекс – ботинки на шнуровке, простые брюки. Когда Джеймс поинтересовался, с чего такой интерес к зеркальным шкафам и персидским коврам, Ева объяснила, что родители дали ей денег.

– Как-то странно. Они сделали тебе подарок в честь того, что ты вернулась к мужу? – уточнил он, беря с тарелки свиную шкварку.

– Не в этом дело. Они знают, что я переживаю нелегкие времена.

Джеймс поморщился.

– Ты переживаешь нелегкие времена?

– Мы оба, конечно. Но я же их любимая девочка.

После обеда они пошли бродить по невероятно дорогому мебельному бутику – сплошь стекло, нежно-серые и желтовато-белые тона. Призрачный, изысканно-бледный мир. Лютеру повезло, что он вписывался в интерьер. С другой стороны, именно потому его и выбрали.

Маленький мальчик в новеньких кроссовках, в которых он шагал, как заводная игрушка, проковылял мимо Джеймса. Следом шла мать, похожая на испанку. У мальчика были точно такие же угольно-черные волосы и смуглая кожа. Джеймс подумал: «У детей Анны будет южная внешность. Итальянские гены ни за что не уступят бесцветному британскому фенотипу».

Анна.

Со времени их последней встречи, месяц назад, случилось много такого, о чем он очень хотел ей рассказать. Ведь они друзья, не так ли? Джеймс подумал: «Конечно, я имею право позвонить». Его сестра как раз вернулась домой, и он хотел познакомить ее с Анной, чтобы та убедилась, что рядом с ним есть и кое-какие приличные люди. Джеймс бы очень обрадовался, если бы Грейс подружилась с Анной. Он так расчувствовался при этой мысли, что даже написал письмо, но потом передумал его отправлять.

Он почти убедил себя, что Анна на самом деле не имела в виду ничего такого, когда заявила на девичнике, что они не смогут больше видеться. Она была очень благодарна Джеймсу за спасение Эгги, много выпила и импульсивно сказала нечто двусмысленное. Но Анну никогда к нему не влекло. Так ведь?

Джеймс не просто скучал по Анне. Он скучал по тому, каким он сам становился рядом с ней.

– Джей, – раздался зов из другого конца магазина. – Джей?

Двое мужчин, тайком разглядывавшие Еву, обернулись, чтобы оценить ее спутника. Джеймс привык, что в обществе жены его рассматривают гораздо внимательнее. Раньше ему это нравилось. Даже очень.

– Как тебе? – спросила Ева.

Она стояла перед огромным зеркалом, прижимая магазинный каталог к губам.

– Оно огромное, – сказал Джеймс.

Зеркало было размером с поле для настольного футбола, с резным гербом наверху, в перламутровой раме «под старину». По краям его сплошь испещряли пятна и крошечные трещинки.

– Но я очень хочу большое зеркало для спальни.

– Хм. Не уверен, что жажду видеть в нем по утрам свою физиономию.

– Да ладно, ты отлично выглядишь. Горе, кажется, пошло тебе на пользу. – Джеймс ошалело уставился на жену. – В бутиках в наше время нужно быть осторожнее, – негромко продолжала Ева, заслоняясь каталогом. – Я обожаю «Густавиан», но он теперь повсюду… буквально на каждом шагу реплики белой французской классики! С тем же успехом можно купить в хозяйственном магазине подушки и разноцветные бокалы для шампанского с надписью «Он» и «Она». И кленовый гарнитур для кухни.

– Какая разница, где покупать подушки? – спросил Джеймс.

В поисках ответа он обвел взглядом зал, по которому бродили изящные ухоженные пары за тридцать, выбирая элегантную мебель для своих уютных домов. Джеймс так хорошо вписывался в эту жизнь…

– Ну, тогда давай пойдем в «ИКЕА» и купим волнистое зеркало для прихожей, – со смехом предложила Ева. – И декоративный бамбук.

Она снова принялась разглядывать свое отражение, прижавшись головой к плечу мужа. А потом потрогала Джеймса за подбородок.

– Ты все-таки хочешь отпустить бороду? Я уже не против.

Безнадежная тоска, проникшая во все сферы жизни, застала Анну врасплох. Любая песня по радио взывала к ее чувствам, любая мысль невольно приводила к Джеймсу Фрейзеру, любое банальное повседневное дело напоминало о том, что он ушел. Она и не думала, что пустота бывает такой гулкой.

Теперь, когда Джеймса не было нигде, он мерещился повсюду. Каждый раз, когда приходило новое письмо или сообщение, Анна надеялась, что оно от него.

В последние недели у нее хватало времени на размышления о странности и иронии своего положения. Чудовище из прошлого вернулось, но результат оказался поистине чудесным: Анну больше не донимали школьные воспоминания. Они по-прежнему причиняли боль – и она понимала, что так будет всегда, – но готовность Джеймса признать свою вину каким-то образом их перевесила.

Это звучало странно, но, простив его, она простила и себя. Анна даже не сознавала, что до сих пор видела причину травли в самой себе – от стыда и от ненависти. Ее бывший парень, Марк, постоянно выискивал в ней недостатки… Анна вдруг поняла, как же сильно он сам себя не любил. Вот почему он поощрял ненависть в Анне – чтобы и она страдала, как он. Иными словами, для подъема духа она нуждалась в человеке, который не сомневался бы в своей привлекательности.

Ей так хотелось поделиться этим наблюдением с Джеймсом, услышать раскатистый смех и саркастический ответ. Разве найдется еще один человек, который будет так ее смешить?

Лишь теперь, когда у Анны не осталось шансов поощрить Джеймса к сближению, она подумала, что он, возможно, идеально подошел бы ей. У них было достаточно сходства для приятного общения и достаточно различий, чтобы не утратить интереса друг к другу. Джеймс старался сойтись с семьей и друзьями Анны, он знал всю ее историю. Одного этого факта хватало, чтобы поставить Джеймса особняком.

И, разумеется, она хотела его. Анна никогда в этом не сомневалась, просто мозг до сих пор блокировал эти мысли. Оглядываясь на их бурное вторичное знакомство, она поняла и по достоинству оценила мотивы Джеймса на каждой стадии. Джеймс был порядочен, добр и честен, когда требовалось. Он просто прятал серьезное отношение под внешним эгоизмом и дурацким кардиганом. В отличие от Лоренса, даже в отличие от Патрика Джеймс стремился узнать и принять настоящую Анну, не строя романтических планов, не питая надежды переспать с ней. Хотя ближе к финалу Анна уже об этом сожалела.