— Я не оставлю отметин на твоей прекрасной коже, — успокаивающе проговорил он. Потом он поднялся и взял ее за руку. — Пойдем! Я покажу тебе. Не бойся. Ты ведь не такая, как эти несчастные, что висят на цепях в зале за свои проступки. — Он поднял ее с постели и провел к алькову, где стояла скамья. Уложив ее на скамью вниз лицом, он быстро защелкнул наручники.

— Прошу вас, милорд, не надо! Я боюсь! — воскликнула Белли.

— Не надо бояться, — заверил ее Гай, подкладывая ей под живот подушку, чтобы приподнять ягодицы. — Даже церковь позволяет иногда бить женщин в воспитательных целях. Если я отмерю тебе шесть ударов кожаной плеткой сейчас, ты поймешь, чего тебе надо будет остерегаться. Думаю, что такая сообразительная девушка, как ты, не допустит, чтобы подобное повторилось впредь. Куда лучше проделать это прямо сейчас, чем дожидаться, пока ты по-настоящему разозлишь меня. Если бы ты разозлила меня, то получила бы двадцать четыре удара вместо шести.

Говоря, он расхаживал по алькову, и Белли не могла повернуть голову, чтобы взглянуть, что он делает. Наконец он подошел к ней и встал у ее головы. В руках он держал кожаную плетку, разрезанную на несколько узких полосок; каждая полоска оканчивалась узелком.

— Если ты по-настоящему выведешь меня из себя, я воспользуюсь этой плеткой, но поскольку я хочу всего лишь показать тебе, как наказывают непослушных, то на сей раз употреблю ореховую розгу. Я знаю, что ты смелая девушка, поэтому не хочу, чтобы ты кричала. Ведь шесть ударов — это пустяки. Если ты посмеешь проявить трусость, я добавлю по удару на каждый твой крик, — предупредил он. — Ты поняла меня, Белли?

— Да, милорд, — прошептала она.

— Отлично! — воскликнул он.

Она почувствовала, как его ладонь поглаживает ее ягодицы.

— У тебя задик, словно спелый персик, — заметил он.

И с размаху опустил розгу на молочно-белую кожу.

Изабелла подавила крик протеста. Второй и третий удары оказались сильнее, а после четвертого она почувствовала, как горит ее кожа.

— Ты хорошо справляешься, — похвалил ее Гай, и пятый удар розги был более щадящим. — И шестой! — Последний оказался самым сильным — словно для того, чтобы хорошо закрепиться в ее памяти. — Вот и все, сокровище мое, — успокоил он Белли. — Это ведь было не так страшно, а ты действительно очень смелая. Если бы это было настоящим наказанием, я хлестал бы тебя так, что ты бы заорала во всю глотку, но это просто урок. — Он снял наручники, отнес ее на постель и положил лицом вниз, снова приподняв ей ягодицы.

Белли лежала молча, чувствуя, как слезы катятся по ее щекам. И тут, к своему изумлению, она почувствовала, как плоть Гая касается ее бедер. Прежде чем она успела что-либо сказать, он уже оказался внутри нее. Ладони его стиснули ее бока.

— Просто ты слишком соблазнительна, когда лежишь так, — прошептал он ей на ухо. — Твой задик раскраснелся, Белли, и жар его просто восхитителен. Пожалуй, стоило бы хлестать тебя почаще только ради этого наслаждения. — Гай начал двигаться внутри нее быстрыми толчками. — Ты сочная и спелая, как летние плоды, сокровище мое!

К своему невероятному ужасу, Изабелла почувствовала, что ее тело предательски отвечает на его извращенную страсть, — Нет! — крикнула она в отчаянной попытке прекратить это. — Нет!

Но Гай не обращал внимания на ее крики, и наслаждению, закипавшему в ней, не было конца. На сей раз они достигли вершины одновременно.

Потом Гай смазал ее покрасневшую кожу каким-то маслом.

— Ты ведь никогда не будешь непослушной, Белли, правда? — мягко спросил он, прижимая ее к груди. — Конечно же, не будешь. Ты слишком умна и кое-чему научилась сегодня, не правда ли, мое сокровище?

— Да, милорд, но я ненавижу вас за это! — воскликнула она.

Гай рассмеялся, потрепав се по волосам:

— Нет, это не правда. — И, считая эту тему исчерпанной, произнес:

— Надо что-нибудь подыскать, чтобы твои волосы побыстрее отросли. Если не обращать внимания на твои прелестные грудки, ты до сих пор выглядишь, как парень.

Белли была потрясена неожиданной переменой темы.

Впрочем, это ведь не у него зудела кожа от незаслуженной порки. Она будет делать все, чтобы никогда больше не столкнуться с таким наказанием. А потом? Взгромоздился на нее, как жеребец на кобылу, возбудившись от боли, которую причинил ей. Белли вздрогнула. Гай крепче сжал ее в объятиях.

— Ну-ну, моя сладкая, — проворковал он. — Все уже позади.

Да, с горечью подумала Белли, для него — позади, но не для нее. Она снова упрекнула себя за собственную глупость, приведшую ее в Ла-Ситадель. С чего ей взбрело в голову, что она сможет спасти Хью? Но ведь она не думала, что ее маскарад подведет ее. Ей удалось дурачить всех вокруг много недель подряд; даже Линд привык обращаться с ней как с парнем; но ведь с колдуном она не имела дела! Изабелла до сих пор не верила, что колдуны действительно способны проникать в душу людей. И хотя Бланш де Манвиль предупреждала ее, что Вивиана и Гай принадлежат к чародейскому роду, Изабелла не думала, что какой-то юный сокольничий привлечет их внимание. Этот просчет обошелся ей дорого. Гай Бретонский с легкостью раскрыл ее тайну. И теперь она стала его пленницей, запутавшейся в тенетах его волшебства, и была вынуждена вести очень опасную игру.

Проходил день за днем, и Белли уже не сомневалась в том, что Гай околдовал ее. Каждый день хозяин смешивал какие-то напитки с изысканным ароматом, добавляя в них щепотки различных трав, цветные порошки и сушеные лепестки цветов. Потом он подносил их ей в золотых и серебряных кубках невероятной красоты, усыпанных драгоценными камнями. Сначала ему приходилось преодолевать сопротивление, но в конце концов ее сила воли ослабла и она охотно пила все, что он ей предлагал.

Впрочем, в отличие от своего бедного Хью память она сохранила.

Частью его магии были и удивительные притирания, которыми он щедро покрывал всю ее кожу после купания, не пропуская ни одного местечка. Некоторые мази просто смягчали кожу и придавали ей упругость. Однако другие были предназначены для того, чтобы возбудить в ней страсть. Однажды он приковал ее цепями к стене своей спальни и принялся натирать ее каким-то кремом кораллового цвета, уделяя особое внимание интимным частям ее тела. Через несколько секунд она уже извивалась от вожделения. Глядя ей в лицо, Гай с улыбкой слушал ее проклятия: желание разгоралось в ней все сильнее, и она никак не могла унять его.

— Я вас ненавижу! — кричала она до хрипоты.

Наконец Гай Бретонский освободил ее и приказал доставить ему удовольствие. Белли отчаянно хотелось ослушаться, но его темный пристальный взгляд принудил ее к повиновению. Белли исполнила его приказ, ненавидя себя за это, но не в силах стряхнуть путы страсти и волшебства.

Затем, увидев, что она близка к истерике, Гай несколько раз провел рукой перед ее глазами, и Белли погрузилась в глубокий сон без сновидений. Через несколько часов она проснулась, все еще чувствуя усталость. И все же она была счастлива, увидев, что Гай принес ей еду, и не менее счастлива, когда в последующие за этим часы он занимался с ней любовью. Да, несомненно, она была околдована, как и Хью, иначе она уже давно убила бы Гая Бретонского.