Улыбнувшись и звонко поцеловав небритую щеку, Юля перехватила крепкое запястье.

— Я пью таблетки, — ненадолго смутилась, затрагивая столь щепетильную тему, хотя куда уж щепетильней в их-то положении. — Если хочешь… можем без презерватива.

Вал потянул её на себя, заставляя сесть сверху и быстро лизнув её губы, прошептал севшим голосом:

— Конечно хочу… Ещё как хочу…

Юля обхватила ногами его бедра и, чувствуя на ягодицах крепкий захват, начала медленно опускаться на эрегированный член, не отрывая взгляда от его лица. Глаза у неё — темные изумруды, потемневшие от страсти и сексуального наваждения. Безумные. Бездонные. Ненормальные.

Вал не торопил её, медленно погружаясь в сладкую глубину. Пока осторожно. Не до конца, боясь вырвать из горла болезненный стон. А у самого искры из глаз летели, сердце лупилось о ребра, грозясь переломить их к чертям собачьим.

Стиснув до скрипа зубы и натянув до предела мышцы, так, что вздулись на руках вены, он глухо порыкивал в её грудь, испытывая поистине райское наслаждение. Приподнимал её за ягодицы, неспешно наращивая темп, и полностью выходя из тесного лона, снова неторопливо погружался обратно, прижимая к себе разгоряченное тело, слушая жаркое дыхание, ловя языком на шее бешеный пульс.

— Я точно тебя сегодня затрахаю… всю оближу и покусаю, — обещал хрипло, то ли себе, то ли ей, посасывая налившуюся грудь. У Юльки шикарная грудь. Настоящая, полная, аппетитная. Только и успевал, что попеременно ласкать призывно торчащие соски, срывая с её губ громкие стоны.

«Вот так, моя хорошая. Отпусти себя, расслабься. Прими меня. Не закрывайся…»

И она принимала. Постепенно, миллиметр за миллиметром, раскрывала ему навстречу, вбирая в себя пульсирующую плоть. Между телами испарина. Скользкая, вязкая, не только от пота, но и от её любовных соков. Недавно пережитый оргазм начал накрывать снова, вынуждая выгибаться дугой и подставлять под голодные поцелуи не только соски, но и всю грудь. Скользя ноготками по широким плечам, бесконтрольно постанывала, насаживаясь на член всё глубже и глубже.

— Прости, Юляш, — уже не сдерживаясь, таранил её Вал, видя, что она полностью подстроилась под его размеры, будучи хорошо подготовленной и разогретой. — Не больно?

— Нет… всё хорошо… боже… как же мне хорошо… — стонала в такт его толчкам. Голова кружилась, во рту пересохло от глубоких вздохов и рваного заглатывания кислорода, но она упорно продолжала цепляться за сильные мускулистые предплечья, не обращая внимания на участившиеся толчки.

Не такая уж она и хрупкая, всё выдержит: и его напор, и страсть его головокружительную.

— Нет-нет-нет, — зашептала быстро, сбрасывая с ягодиц мужские руки, контролировавшие глубину проникновения. — Я сама хочу… мне не больно…

Хотелось глубже, хотелось резче. Чтобы до сладостной дрожи и оборванного крика.

Всё было. С ним не могло быть иначе.

Рывком перевернув Юлю на спину, Вал разместился между её широко-разведенных бедер и теперь брал её, наращивая темп, уже не боясь сделать больно. Ещё быстрее… ещё неистовей… Его губы оставляли после себя влажную дорожку не только на соблазнительной груди, но и на шее, ключицах, плечах. Слизывали её страсть, питались её стонами, закусывали россыпью мурашек.

Взорвались оба. Одновременно. Опустошили себя до самого дна.

Надолго ли?

Разве таким можно пресытиться? Разве может надоесть любимая и такая долгожданная женщина? Причем не его, чужая? Да нисколечко.

Сейчас он отдышится, переведет дыхание и снова возьмет её, снова рухнет в неё с обрыва, чтобы проживать одно и то же множество раз.

Даже когда выровняли дыхание — не смогли разомкнуть объятия. Липкая сперма, смешавшаяся с её выделениями, вытекала из вагины, наполняла комнату терпким запахом.

Юля упивалась мощными сокращениями его сердца, прижавшись сосками к покрывшейся тугими волосками мужской груди, а Вал бесконтрольно размазывал свое семя по её бедрам, наслаждаясь блеском в изумрудных глазах.

Она шевельнулась под ним, начав задыхаться под пускай и приятной, но всё же тяжестью, и он перекатился на спину, накрыв ладонью покрывшийся испариной лоб.

— Я в душ, можно? — переместилась на край постели, опуская на пол дрожащие ноги.

— Я с тобой, — подорвался следом Вал, рассматривая на своих бедрах белесые следы их недавней страсти.

— Нет, я сама. Пожалуйста, — сложила молитвенно руки, мечтая хотя бы ненадолго остаться наедине, хотя… в такой ванной и «остаться наедине»… М-да…

— Хорошо, — поднял вверх руки, сдаваясь. — Я после тебя.

Юля прошла в прозрачную комнату, а ему только и оставалось, что рухнуть обратно на кровать и потянуться к круглосуточно дежурившим у изголовья сигаретам. После такого грех не закурить. До сих пор сердце ходило ходуном, хотя и дыхание вроде выровнялось.

Пускай помоется, придет в себя, он не станет мешать. Сколько ей дать времени? Десять минут? Двадцать?

Твою ж мать… Да это самые настоящие пытки! Как можно принимать душ настолько соблазнительно? И вроде же не делает ничего провокационного. Просто скользит руками по промежности, намыливает колени, бедра… грудь… обхватывает себя руками, подставляя под горячую воду обнаженные участки кожи, но у него снова, в который раз перехватывает дыхание, наполняя расслабленный член горячим желанием.

Зажав сигарету в зубах, Вал откинулся на подушку и, закинув под голову руки, прослеживал за Юлей каждое движение. То, как она свободно и раскрепощено намыливала себя — заставляло его едва не стонать сквозь зубы. Хотелось к ней, хотелось прижаться к скользкому мокрому телу, вымыть его, обласкать. Вылизать с ног до головы.

«Эх, Анатольевна, не на того ты нарвалась».

Лежать и захлёбываться собравшейся во рту слюной Вал точно не собирался. Видеть, как она моет свою шикарную фигурку, направляя лейку на гладенькую щелочку — это же пздц какие адские муки.

Сделав последнюю затяжку, выпустил дым в потолок и, бросив окурок в пепельницу, ловко отпружинил с кровати. Ему бы тоже не мешало помыться, тем более что налившийся кровью член буквально разрывало от возбуждения.

Заметив его приближение, Юля звонко рассмеялась, и отрицательно помахала указательным пальцем, теперь уже целенаправленно демонстрируя себя во всей красе. Перед Валом мелькала то её упругая попка, то задорно-торчащие соски. Как же ей нравилось дразнить его и видеть силу его желания.

— Юлька-а-а… — простонал, прижавшись лбом к разделяющему их стеклу. Как-то слишком быстро начало биться сердце. — Я же кончу сейчас.

— Что, совсем никак? — выдавила на ладошку очередную порцию геля, делая вид, что собирается нанести его на соски и снова зашлась смехом, увидев на лице Вала страдальческое выражение.

— Ой, доиграешься, — протянул сипло, начав надрачивать вздыбленную плоть. — Я ж на тебе живого места не оставлю.