дополнительные инструкции и крупную сумму денег — «Уэй» должен получить в контейнере, изъяв его из тайника, который будет заложен для него резидентурой ЦРУ, действующей с позиций посольства США в Москве.

Все наставления своего оператора Джона Беллингхэма Полещук слушал вполуха, потому что никак не мог сосредоточиться из-за присутствия на конспиративной встрече Сэнди Греймс, неделей ранее улетевшей в Вашингтон в отпуск. На протяжении всей явки с языка Полещука готов был сорваться вопрос, почему и в каком качестве здесь присутствует его бывшая возлюбленная. То, что Сэнди десятью месяцами ранее по заданию ЦРУ выполнила роль «медовой ловушки», он уже понял.

Ясно стало незадачливому разведчику и то, что комедия с венчанием, как и совместное проживание, были частью плана Беллингхэма, который предусматривал посадить его, Полещука, на «короткий поводок», чтобы постоянно держать под контролем и добывать информацию. Но сейчас, что делает здесь эта женщина сейчас?!

Полещук по привычке продолжал воспринимать Сэнди в прежней ипостаси — в ней он видел лишь ненасытную нимфоманку, для которой смысл жизни ограничивался постельными утехами и которая строила свои отношения с мужчинами в соответствии с афоризмом, почерпнутым из какого-то датского порнографического журнала: «Библия учит нас любить ближнего своего, а Камасутра объясняет, как именно».

Присутствие Сэнди на прощальной явке явилось для Полещука, пожалуй, самым большим унижением и разочарованием, которые ему когда-либо довелось испытать в своей жизни.

В какой-то момент Полещуку пришло в голову, что никакой озлобленности ни в адрес Греймс, ни тем более к Беллингхэму он не испытывает.

Мысленно послав американцев в общероссийском направлении, «Уэй» отнесся к своему подчиненному положению философски: демонстративно внимательно выслушал и принял все предложения оператора, чтобы затем забыть о них сразу по прибытии на Родину.

Беллингхэм же, щадя мужское самолюбие подопечного, и словом не обмолвился, что все это время его истинным оператором была Греймс.

* * *

По прибытии в Москву Полещук изъял приготовленный для него тайник — в нем его интересовали только деньги, шпионские же материалы он уничтожил, твердо решив больше никогда не выходить на связь с американской разведкой.

Не последнюю роль в принятии им такого решения сыграла Сэнди Греймс, вернее, то, как она сумела обвести его вокруг пальца.

Сэнди, которую Полещук считал самой значительной фигурой в своей галерее сердечных подруг, оказалась змеей в шоколаде…

Глава тринадцатая. Возвращение блудного «крота»

Холодная война продолжалась, и в феврале 1985 года Полещук, незадолго до этого получивший назначение в Управление «К» (внешняя контрразведка) Первого главка КГБ СССР, снова оказался в окопах переднего края невидимого фронта. Теперь ему предстояло вести бои с вражескими спецслужбами на Африканском континенте.

Новоиспеченный подполковник возглавил контрразведку в резидентуре, действовавшей с позиций посольства СССР в Лагосе, столице Нигерии.

Аппетиты Полещука по-прежнему опережали его карьерный рост — денег бонвивану, не привыкшему себе ни в чем отказывать, как всегда, не хватало. К тому же в непальской командировке он основательно пристрастился к дорогим спиртным напиткам. Сначала они помогали ему забыть Сэнди, затем как-то незаметно превратились в неотъемлемую составляющую его дневного рациона.

Поутру, едва переступив порог служебного кабинета, он устремлялся к бару, чтобы опрокинуть стаканчик-другой чего-нибудь покрепче. Как правило, это были лучшие сорта виски или джина, которые он по дипломатическому листу выписывал прямо из Англии или из США.

Впрочем, и другие земные удовольствия были не чужды молодому заместителю резидента по контрразведке, преисполненному желанием жить полнокровной жизнью.

Немалых средств требовали посещения казино и баров, где стриптизировали длинноногие очаровательные мулатки. Что уж говорить о расходах, в которые вводили контрразведчика те самые темнокожие дивы, регулярно приглашаемые им в номера для сексуальных развлечений.

Словом, образ жизни, который вел Полещук и без которого он уже не мыслил своего существования, приближал наступление ренессанса в его отношениях с Центральным разведывательным управлением…

* * *

Однажды, основательно поиздержавшись, Полещук вспомнил, что он не только заместитель резидента КГБ, но и секретный агент ЦРУ по кличке «Уэй». И не беда, что он десять лет не подавал позывных, — мало ли, не было возможности!

Решив, что повинную голову американский меч не сечет, Полещук устремился в посольство США, где был встречен с распростертыми объятиями.

Во время вручения верительных грамот разведчикам резидентуры ЦРУ в Лагосе Лоунтри и Хьюзу Полещук назвал свой оперативный псевдоним, присвоенный ему Джоном Беллингхэмом в Непале.

В ответ американские «коллеги» заметили, что давно ждут его визита. Для Полещука это был сюрприз — ведь прошло десять лет с момента его последнего контакта с сотрудниками ЦРУ!

Он поинтересовался, как удалось новым друзьям вычислить его прибытие в Нигерию и то, что он — «Уэй».

— Очень просто, Леонид! — засмеялся Лоунтри, который, судя по его поведению, был за старшего. — Во-первых, если вы помните, вас в аэропорту встречал Будкин, о котором нам давно известно, что он — разведчик.

Во-вторых, в своем посольстве вы заняли ту же должность, которую до вас занимал Пономаренко, принадлежность которого к советской внешней разведке у нас не вызывала сомнений. Он — полковник КГБ, не так ли? Кроме того, по прибытии в Лагос вы заняли его квартиру и стали пользоваться его автомашиной…

Полещук слушал собеседника, стараясь скрыть свое удивление, смешанное с восхищением: «все гениальное — просто!»

Заметив его отрешенный взгляд, Лоунтри забеспокоился.

— Если вас не шокируют эти подробности, я могу продолжить перечисление признаков, по которым нам удалось установить, что вы принадлежите к противоборствующей спецслужбе, — Лоунтри лукаво подмигнул Полещуку и снова засмеялся.

— Да-да, конечно, продолжайте…

— Все свое свободное время вы проводите в обществе своих коллег. Даже находясь на пляже, в посольской купальне, вы пьете пиво только в их компании. В то же время вы избегаете общения и свысока смотрите на остальных советских дипломатов, не так ли? Это естественно, ведь они все от вас в той или иной мере зависимы… Достаточно одного вашего слова, намека на их явную или мнимую неблагонадежность, и любой из ваших «чистых» дипломатов первым же рейсом будет отправлен в Москву и не скоро сможет снова попасть за границу, если вообще сможет…

Разумеется, я говорю лишь о тех сотрудниках советского посольства, чьи позиции не подкреплены родственными связями с высокопоставленными чиновниками из МИДа и из ЦК КПСС… Надеюсь, я не открою тайны, если скажу, что ваши посольства за рубежом — это вовсе не посольства Советского Союза, как это написано при входе… Это посольства партийной номенклатуры со Старой площади, чиновников МИДа и генералов КГБ, куда они пристраивают своих детей или детей своих родственников