— Что за ритуал? — без особого интереса спросила я.

Менталист, которого мне так никто и не представил, открыл было рот, но тут же осекся.

— Так, древняя традиция, — уклончиво ответил старый маг. — О ней почти никто не помнит. Как и о магическом договоре между наставником и учеником, хотя уж от него-то вреда никогда не было.

— София, разве вы не заключали подобный договор с Рихтером? — спросил Анджей.

Менталист бросил быстрый взгляд на мою левую руку, на который красовался тонкий белый рубец, оставшийся после ритуала, и глаза его округлились.

— Вы… ученица повелителя стихий? Вы уверены, фрау?

— Мне рассказывал о договоре дед, так что я просто следовала инструкциям.

— А больше вам дед ничего не рассказывал?

Ответить не успела. Хайнц объявил, что с моими артефактами все в порядке. Кто бы сомневался.

Весь путь до покоев императора я чувствовала тяжелый взгляд на затылке, даже прикосновение чужой магии. В какой-то момент я не выдержала и, резко обернувшись, строго посмотрела на старичка мага. Тот виновато улыбнулся и развел руками.

— Любопытная у вас чувствительность к менталистике. Были в роду маги разума?

— Вроде нет.

— И мастер Вернер так говорил, — задумчиво отозвался придворный маг. Он подошел очень близко, сладко улыбнувшись напрягшемуся Джису, подхватил меня под локоть и тихо сказал: — А вы знаете, у вас очень интересное ментальное поле. Появлялись ли у вас в последнее время необычные мысли или желания?

— Н-нет.

— Странно. Видимо, крепко вы мужа любите, — невпопад заявил менталист и отпустил мою руку, оставив в недоумении.

Это он на что-то неприличное намекал?

Стоило нам зайти в покои императора, как все мысли о намеках тут же испарились. В огромной спальне пахло болезнью и приближающейся смертью. В истощенной фигуре в широкой белой рубашке с трудом можно было узнать когда-то довольно массивного Крейна.

— Это… та чародейка, Анджей?

— Да, дядя, — почтительно ответил Котовский, подводя меня близко.

Блеклые глаза с трудом сфокусировались на моем лице.

— Девочка Гревениц, так ты вроде говорил? Хороший род, верный. Подаривший трону одну из лучших императриц. Тебе бы следовало не щелкать клювом, позволив этому канцлеровскому выкормышу получить ее. Верно, девочка? Хотела бы быть императрицей?

К счастью, Крейн не ждал моего ответа. Он вяло махнул рукой, подзывая к себе. Я уселась на край кровати.

— Ваше величество?

— То море, что ты мне подарила, было прекрасно. Но сейчас я хочу преподнести свое воспоминание не всем, а лишь одному человеку. Своему дорогому племяннику. Ты сможешь это сделать?

— Да, ваше величество. Процесс передачи не позволяет увидеть ваше воспоминание, а сам мнемограф легко можно настроить на одного человека.

— Хорошо. Что нужно от меня?

Я подозвала слугу, подавшего мой короб. Вытащив на свет провода, подсоединила их к стоящему на прикроватном столике мнемографу.

— Как долго длится воспоминание, которое вы хотите записать, ваше величество?

— Не больше десяти минут.

— Тогда вам нужно просто сконцентрироваться на нужном моменте. На запахах, образах, звуках… Чем ярче вы вспомните интересующий вас эпизод, тем лучше будет конечный результат.

У меня самой подобное получилось не с первого раза. Но с усилителями дело должно было пойти быстрее. Под пристальным взглядом всех находящихся в спальне людей я прикрепила проводки на висках и лбу императора, подсоединив его к мнемографу. Само устройство поставила на колени. Ласково пробежалась пальцами по хрустальным граням, оживляя его. Камень внутри замерцал, затем стал совершенно прозрачным. Я стерла из него свое воспоминание о море, на мгновение испытав сожаление.

— Теперь закройте глаза и попробуйте вспомнить.

Крейн нахмурился, пытаясь выполнить мои указания, но не слишком успешно. Я подавила вздох. Этого и следовало ожидать. Еще бы венценосный не преставился в процессе, а дождался моего ухода…

Дядя Клеменс, барон Гревениц, терпеть не мог, когда об императоре Грейдора говорили дурное. Но иного отношения Алазар Крейн и не заслуживал. Пьяница, обжора и кутила, устраивавший роскошные праздники даже во времена эпидемии, он бы растратил всю государственную казну, если бы мог.

Мне не следовало сочувствовать этому человеку, но сейчас я видела больного умирающего человека, и жалость зашевелилась в моей душе. Я аккуратно взяла императора за сухую когтистую ладонь и легко сжала ее.

— Не стоит напрягаться. Напротив, попробуйте расслабиться. Вспомните деталь, наиболее ярко запомнившуюся. И восстановите, что вы чувствовали, когда смотрели или думали об этой детали. Вспомните, каким были тогда…

Сначала я почувствовала дрожь, исходящую от мнемографа. Затем засияли провода — серебристым, фиолетовым, изумрудным… Топаз внутри устройства замерцал, а потом наполнился цветными всполохами. Дыхание, кажется, затаили все.

Я склонилась над императором, чтобы поправить сбившийся проводок, и задела укрытое одеялом тело выпавшим из выреза платья медальоном на тонкой цепочке. Я подвесила созданный недавно ментальный идентификатор рядом с обручальным кольцом и забыла о нем.

Артефакт же, коснувшись императора, так нагрелся, что почти обжигал пальцы. Это не могло быть результатом работы мнемографа. На ментальные чары идентификатор почти не реагировал, лишь на сами ментальные заклинания. И на тех, кто им подвергся.

Пытаясь сохранить спокойствие, убрала медальон под одежду и искоса посмотрела на имперского менталиста. Он пытается заколдовать императора? Вот так, в присутствии стольких свидетелей?

Вспомнилось, как Мартин говорил, что Крейн терпеть не может менталистов. Но этот, видимо, исключение. Не будучи уверенной, что не нарушу ничью тайну и не попаду в еще одну ужасную историю, я решила промолчать и не делиться своими подозрениями прилюдно. По крайней мере, император не выглядел как находящийся под ментальным контролем.

Вскоре проводки перестали светиться, и, отключив мнемограф, я отсоединила Крейна от аппаратуры. Тот выглядел утомленным, но довольным. И кажется, я увидела тень злорадства на его лице.

— Хотите, чтобы я проверила запись, ваше величество?

— Нет. Пусть посмотрит Анджей. И ты сказала, что запись можно защитить. Займись этим немедленно.

Чудесно. Работы еще на несколько часов. Интересно, обедом меня здесь накормят?

Ковырялась я уже в мастерской Хайнца в компании Анджея. Самого мастера вежливо попросили удалиться. Исполненный праведного негодования, он вышел, демонстративно заперев все лабораторные шкафы и проверив чары на них. Надо бы не забыть извиниться перед мастером. Джиса тоже выдворили, что едва не привело к драке с гвардейцами. Теперь он торчал под дверью, наверняка не спуская глаз с охраны роанца.