— Я же тебе говорил, что обрезали меня, когда я еще ничего не мог понять. Вероятно, на восьмой день. Так что сам не знаю, какого я вероисповедания.

Оксана несколько обиженно замолчала и отвернулась к окну.

А за окном уже переправа через Иордан — тихую, заросшую кустарником и низкорослыми деревцами речку. И начался подъем на Голаны.

Генри уверенно ведет машину, не глядя на GPS. И это естественно: почти ничего не изменилось за прошедшие годы, разве что дорога стала лучше. Вдоль дороги все такие же поля и рощицы. Мелькают военные базы.

Генри внутренне напрягся. Впереди слева, чуть прикрытая жиденькой рощицей, база его батальона.

И никуда не уйти от воспоминаний.

В прошлом.

Подполковник — командир батальона — обходит строй солдат. Он практически не выделяется среди них, такое же запыленное обмундирование. На погонах почти не видны два дубовых листка, обозначающих звание. Батальон только что вернулся из двадцатикилометрового марша по Голанам. Смотрит на усталые, однообразно посеревшие лица. Почти невозможно отличить ашкенази от сефарда.

— С завтрашнего дня пополнение проводит стрельбы. Командирам взводов в течение двух дней произвести распределение пополнения по специальностям. Мне нужны пулеметчики и снайперы. Вольно.

Стрельбище.

Под навесом стоит сержант. Иван и четверо других новобранцев лежат за символическими брустверами, в руках автоматы. Сержант командует:

— Одиночным выстрелом по движущейся мишени… Огонь!

Беспорядочные выстрелы.

— Мать вашу! Куда стреляете? Это вам не тир. Это движущаяся мишень. Принимайте чуть впереди мишени. Да смотрите на ветер. Что вам в тирануте рассказывали? Еще раз. Теперь тремя одиночными выстрелами. Огонь!

Беспорядочные выстрелы.

— Ну, хоть один попал. С перепугу, наверное. Иванов, стреляй теперь только ты. Остальным встать. Иванов, одиночным выстрелом по мишени. Огонь.

Звуки выстрела.

— Молодец, Иванов. Встань, потом продолжишь. Хоть одного смогу представить командиру взвода кандидатом в снайперы. Остальные! Чему вас сержантки в тирануте учили? Строем ходить? Или только дрочить? Ложитесь снова. По движущейся мишени тремя одиночными выстрелами… Огонь!

На границе.

Иван лежит в засаде, спрятавшись под спустившимися до самой земли плетями винограда. В руках снайперская винтовка. Лежит уже два часа. Впереди, на той стороне границы, — Ливан. Впрочем, там все, как и на этой стороне. И точно такой же виноградник. Где-то в винограднике снайпер хизбаллы. За последние дни он подстрелил двух израильских солдат, один из которых скончался по дороге в госпиталь.

Впереди блеснула на мгновение оптика. Иван медленно перемещает винтовку. В прицеле появляется пучок травы, немного выделяющийся на фоне листвы винограда. На мгновение замирает, проверяя еще и еще раз, действительно ли пучок — это маскировка.

Пучок травы чуть шелохнулся. Иван нажимает на спусковой крючок. Выстрел. Крика впереди не слышно, но пучок травы вскинулся, задрожал и затих.

Иван лежит по-прежнему неподвижно. Первый убитый человек, сколько их будет впереди.

Снова в машине.

Давно проехали бывшее расположение базы. Оксана все еще рассказывает Генри о проносящихся мимо достопримечательностях. Генри молча слушает.

12.00. Виды Израиля.

Проплывают в окнах машины: гора Авиталь, поля вдоль линии разграничения Израиля и Сирии, переходящие вдали в сирийскую Кунейтру. Слева и справа потянулись сады черешни. Машина взбирается к крепости Нимрода.

Смотровая площадка перед крепостью.

Генри и Оксана выходят из машины. Впереди бесконечные поля долины Иордана. Сзади возвышается западный замок крепости, о которой говорят, что она стоит здесь не менее четырех тысяч лет.

— Смотри, Генри, — впереди Метула. А ближе — развалины Баниаса. А совсем далеко — озеро Хула, на котором сейчас зимуют миллионы птиц. Жаль, что мы их не увидим.

— Поехали. Нам еще нужно где-то пообедать.

— Жаль, что мы не забрались на верхнюю площадку крепости. Я там была один раз, великолепный вид.

Не доезжая Кирьят-Шмона.

Оксана предлагает:

— Здесь есть маленькая забегаловка — «Арома эспрессо бар». Я была там один раз, подают приличный кофе и великолепную свежую выпечку. Давай заедем.

— Может быть, пообедаем здесь? Я вижу, в телефоне на карте обозначен «Макдональд».

— Фу, «Макдональд». Подожди, пообедаем где-нибудь на побережье: в Нагарии или Акко.

— Хорошо. Как скажешь.

В «Арома Эспрессо баре».

Генри и Оксана получили кофе, оказавшийся совсем неплохим, и свежие аппетитные рогалики с творогом.

— Тебе нравятся рогалики, правда?

— Да, с кофе хорошо сочетаются.

— И вообще, мне многое нравится в Израиле. Зимой, когда такая солнечная погода, здесь прекрасно. Я бы переехала сюда жить, но летом здесь слишком жарко. Да и зимой, когда идет дождь, очень тоскливо.

— Трудно выбрать место, где погода полностью устраивала бы. Даже в Чехии, где очень ровная погода, у меня иногда возникает желание уехать куда угодно.

— Но можно, наверное, жить на два дома: лето проводить в одном месте, а на зиму уезжать в Париж.

Генри смеется:

— На два, даже на три дома, можно жить, когда нет семьи. А если семья: детей нельзя перетаскивать из школы в школу.

— А ты хотел бы иметь детей? Сколько?

Генри, очень серьезно:

— Я не задумывался над этим. Не было у меня семьи. Но если бы у меня была крепкая семья, хотел бы двоих-троих.

— Двух мальчиков и девочку.

Продолжает, тоже серьезно:

— Генри, я могла бы родить тебе детей.

— Слишком рано нам об этом думать. Поедем дальше.

Встает из-за стола.

Оксана тоже встала, губы поджаты, в глазах решимость.

Тихо, почти про себя:

— Это тебе рано. Мне — как раз.

13:20. В машине.

Долго едут по горным дорогам Галилеи, через Хурфейш и Маалот к побережью.

18:00. Салон в квартире Лолы.

Лола предлагает:

— Ужинать будете? Я ничего не приготовила, но рядом хорошее кафе.

— Я устала, целый день в пути, сначала отдохну. Давайте через часик.

Оксана уходит в спальню.

Лола обращается к Генри: