— Посмотрим, посмотрим. Так, мы с Оксаной пойдем готовить чай, а ты, Лола, покажи Генри весь участок.

Уходит вместе с Оксаной на кухню.

Кухня в домике Лолы.

Рива допытывается у Оксаны:

— Ну, расскажи, откуда Генри, что за человек? У вас все серьезно или это временное увлечение?

Оксана ищет чайник, нашла, набрала воды, не торопится отвечать.

— Что, трудный вопрос? Еще сама не разобралась?

— Почему? Разобралась я. Кочевая жизнь надоела, хочется где-то осесть. С мужем, ребенком или даже с двумя-тремя.

— И Генри подходит для этого?

— Надеюсь.

— Хорошо. Очень хорошо, если подходит. А что он за человек? Уживешься с ним? Немцы, они педантичные, а ты немного разбрасываешься.

— Но он не немец. Только родился в Германии. Мать — француженка, отец — поляк или польский еврей. Он сам не очень-то знает точно.

Улыбнулась:

— Отец ушел из семьи, когда ему было полгода, но успел настоять на обрезании.

— Польский еврей? Прекрасно. Значит, ваши дети тоже будут наполовину евреями. Ладно, не буду тебя терзать больше вопросами. Но на свадьбу пригласи. Даже если будете справлять свадьбу в Европе — прилечу. Очень хочется успеть поглядеть и на следующее поколение, пока жива. Мне же, кроме тебя, и надеяться не на кого. Лола совсем не торопится замуж, считает себя некрасивой. Боится, что на ней захотят жениться только из-за денег. Зря так считает.

— Я тоже боялась именно этого. Но Генри никогда не интересовался, что у меня за душой. И у него есть свои накопления. Ему хорошо платили.

— Платили? Он что, не работает сейчас?

— Хочет бросить работу, и я очень рада этому. Он все время был в разъездах. Нам вполне хватит того, что у нас есть. Ой, чайник закипел. Помоги мне, где у Лолы посуда?

Обе занялись приготовлением чая.

12:00. На веранде.

Все уже выпили чай. Светит солнце, не по-январски тепло, но Рива кутается в теплый платок.

Рива неожиданно впала в воспоминания:

— Такая прекрасная погода. Помню, лет так пятьдесят назад или чуть меньше, мы сидели всей семьей у Розовских — наших соседей. Мы жили тогда около Хадеры в маленьком кибуце. Была точно такая погода. К соседям приехал на неделю из армии сын — Ицик. Шестидневная война кончилась, как и началась, в июне, но его долго не демобилизовывали. Он был крепкий, веселый, загорелый. Очень интересно рассказывал о Синайской операции. А мне было двадцать два. Я не могла оторвать от него глаз. Наши мамы переглянулись и начали плести сети. В результате он отпросился через месяц еще раз в увольнение, и мы поженились. Тогда это делалось быстро, не то что сейчас. Помню, что я под хупу пошла в мамином свадебном платье. С тех пор очень люблю эти ясные январские деньки.

— И вы прожили вместе много лет?

— В общем, да, лет двадцать пять. Хотя трудно сказать, что вместе. Теперь, наверное, можно сказать, что я его почти не видела. Он все время за границей, приезжал только два раза в году, осенью и зимой обычно: на Йом-Кипур и на христианский Новый год. И так двадцать лет. Только в первые пять лет был рядом. Так он и погиб за рубежом. Хорошо хоть, что его удалось вывезти и похоронить здесь, рядом. Могу на могилку сходить. Раньше друзья его заезжали, но теперь никого и не осталось почти. Да и те, кто остался, сами понимаете, не очень транспортабельны.

Все помолчали.

— Что теперь вспоминать те годы? Теперь вам жить, строить свою жизнь. Ладно, я поехала. Приедете ко мне завтра?

— Не могу, мне нужно с утра обязательно быть в своей конторе. Я тоже через часик домой поеду, поработаю еще сегодня немного.

— Приедем мы, Рива, обязательно приедем. Я очень хочу показать Генри твой ухоженный садик. Пусть учится.

Рассмеялась.

Генри уходит провожать Риву во двор к машине.

Лола, почти шепотом:

— Давай рассказывай скорее, как у вас? Все в порядке?

— В каком смысле?

— Ну, как он, как мужчина?

Оксана улыбается:

— Это у нас в порядке. Я даже в первое время уставала. В первые дни он не отказывал ни себе, ни мне… в близости. Ни утром, ни вечером. А мужик он здоровый. Я даже успевала часто… по два раза. Ну, понимаешь? Ясно, почему Анна была когда-то от него без ума.

— Анна? Из Брюгге?

— Да, у нее я и познакомилась с Генри. Они лет пять назад неделю были вместе. Она тогда еще не была замужем.

Все, Генри возвращается.

Лола, громко:

— Ну, я тоже поеду. Счастливо вам. Пока.

На кухне.

Оксана, нерешительно:

— Приготовить обед или поедем куда-нибудь, поищем ресторан?

Генри улыбается:

— Ты? Приготовишь? А ты умеешь?

— Но нужно ведь мне учиться?

— Пока мы вместе — готовить буду я. Хочешь учиться — стой рядом и смотри. А у Лолы здесь практически ничего нет, я уже посмотрел здесь все. Поедем пообедаем в ресторанчике, я видел его по дороге. И закупим продовольствие.

Оксана, с облегчением:

— Согласна.

10:00. 8 января 2016 г., пятница.

Двор виллы Коин-Розовской.

Оксана качается в кресле-качалке, посматривает то на Риву с Генри, когда они выходят из-за кустов роз или из апельсиновой рощицы, то на медленно сгущающиеся облака на небе.

Рива остановилась между двумя широко раскинувшими свои ветви старыми манговыми деревьями. Смотрит внимательно на Генри:

— Я у Оксаны уже спрашивала, но девушки, даже не очень-то молодые, иногда имеют слишком радужное представление о будущем. Поэтому хочется узнать ваше мнение. Как вы представляете себе ваши отношения с Оксаной?

— Мне уже не двадцать лет. Я серьезно думал об этом. Мы знакомы с Оксаной около полугода. И всего лишь пару недель вместе. Но мне кажется, что я разглядел и слабые, и сильные стороны ее характера. Меня она устраивает как спутница жизни. Конечно, ее жизнь избаловала: «родилась с золотой ложечкой во рту». Никогда, начиная со школьных лет, не испытывала нужды в деньгах. Получала все блага на блюдечке с голубой каемочкой. Не было необходимости работать, чего-то добиваться. Не страшно, я-то прошел через многое, надеюсь уверенно управлять ею. Вы это хотели знать?

Рива, не очень уверенно:

— Да… вероятно, это. Скажите, вы любите ее?

— Я вышел из возраста пылкой любви, взрывных отношений. Ценю надежность, постоянство отношений. Мне кажется, очень сильное различие наших характеров позволит создать нормальную, крепкую семью. Я, по крайней мере, к этому буду стремиться. Но мы проверим наши чувства еще несколько месяцев.