Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Да-а? К-кто это?
– Здравствуйте, Тиффани.
– Привет! – сказала я, прислонившись к стене, чтобы не свалиться от неожиданно нахлынувшего счастья, и ощутив пустоту в животе.
– Как вы поживаете, Тиффани?
– Ничего… ха, ха, ха, ха!… хм… о господи…
– Тиффани, вы выпили?
– Немножко.
– Почему вы пили?
– Потому что «Бутылка спиртного заменяет три бутылки обычного средства».
– Тиффани, я звоню, чтобы поздравить вас с Днем святого Валентина.
– С Днем… тина вас тоже.
– Вы получили от кого-нибудь открытки?
– Нет.
Ох, ошибочка.
– То есть да, – поправилась я быстро. – Много. Сотни и сотни, я просто завалена ими. А вы получили?
– Нет.
Господи, что-то трещит в трубке. Я его почти не слышу.
– Что вы сказали? – спросила я. – Трещит ужасно.
– Извините. Я звоню из машины.
– А где вы?
– Вообще-то в Айлингтоне.
– К-какое с-совпадение, п'этму что… не могу вспомнить, знаете вы или нет, но я, м-м… живу в Айл'тоне…
– Неужели? Ну надо же! Ну так вот, я на Ориэл-роуд.
– Эт-то н-не…вероятно, – сказала я. – Н-не знаю, г'ворила я вам или нет, ведь мы только два раза встречались, но я живу на этой улице.
– Я припарковался у дома номер двадцать два.
– Это ж надо, к-какое с-совпадение, потому что… ох…
Я услышала, как открылась и закрылась дверца машины. Затем раздалось щелканье запираемого замка. Затем я услышала шаги по тротуару и знакомый скрип моей садовой калитки и затем… звяканье колокольчика.
– Извините, послушайте, я сейчас подойду, подождите мину…
Я прошла к двери с красно-синим витражом, сквозь который проникал свет уличного фонаря. Снаружи маячило большое пятно. Я приоткрыла дверь. У меня перед глазами возникло что-то красное. И зеленое. Оно было завернуто в целлофан и перевязано великолепной красной лентой, покачивающейся от сквозняка. Потом этот огромный красный предмет исчез и за ним оказался улыбающийся Довольно Успешный.
– Вы от Мозеса Стивенса? – спросила я.
– Нет, – сказал он, – из «Экстрафлоры».
Я засмеялась, хотя, если честно, мне хотелось плакать. Он стоял, все еще неловко прижимая мобильник к уху. Я вопросительно посмотрела на него.
– Я подумал, почему бы нам не провести вечер вместе? – пояснил он, выключая мобильник. – Хотя мне не хотелось бы, чтобы вы были навеселе, Тиффани, – это затрудняет общение. У вас что, хронический алкоголизм? – спросил он. – Или это просто маленький выпивончик? Послушайте, Тиффани.
– Да?
– Могу я войти?
Я распахнула дверь, и он вошел. Я страшно смутилась и совсем растерялась. Потому что здесь был мужчина – любовь моей жизни, а я напилась и выглядела как собака. И даже не как салюки или красавица борзая с упаковок «Педигри», и даже не как чистокровный сеттер. Нет, я выглядела как настоящий бобтейл – шесть слоев ангорской и шотландской шерсти поверх толстых серых леггинсов с обвисшими коленями. Никакого макияжа – даже блеска для губ. И ничем не надушена. А в доме – просто ужас.
– Извините за беспорядок… что-нибудь выпьете?
– Нет конечно, Тиффани, – я за рулем.
– О да, извините. Не подумала. Я-то пила.
– Да, а почему?
– Пила, потому что пила.
– Очень забавно, – сказал он без улыбки. – Послушайте, давайте я сварю вам кофе?
– Да… кухня там, сзади… Чудесные розы. Прекрасные, чудные, чудные розы. Мило… мило с вашей стороны… вы так добры и к бездомным, и к одиноким женщинам, и ко всем, – сказала я, опустившись на диван. – Даже когда они совершенно пьяны.
Я уткнулась лицом в диванные подушки и тихо застонала в розовато-желтую бархатную ткань, а тем временем Довольно Успешный гремел посудой на кухне. Господи, надеюсь, он не будет спрашивать меня, где растворимый «Голд Бленд». Вместо этого я услышала:
– У вас есть настоящий кофе, Тиффани?
– Да, – сказала я, вдруг вспомнив про кофе Алекса. – У меня есть термоядерный алжирский… в буфере. То есть в буфете.
О господи. Я оглядела гостиную: журналы и газеты разбросаны, гора книг на кофейном столике, полузавядшие подснежники в вазочках и недопитая бутылка дешевого красного вина. Вайнетта Слоб,[101]тебе до меня далеко, сказала я себе. Бланш Дюбуа[102]– это я! Эта ужасная мысль меня потрясла и заставила протрезветь. Я подняла вещи с пола, затем прикрыла беспорядок на столе газетой – той самой, на первой странице которой красовалась Эмма. Затем я открыла окно и глубоко вздохнула. Ху-м-м-м-м… У-у-у-х-х-х! Ху-м-м-м-м… У-у-у-х-х-х!
– Тиффани, что вы делаете? – спросил Довольно Успешный, внося поднос с двумя чашками.
– Дыхательные уп-пражнения, – сказала я.
– Ну-ну.
Мы сидели, пили атомный кофе и смотрели друг на друга. Мне стало лучше. Хотя стоило закрыть глаза, как передо мной все плыло. Я решила не закрывать.
– Спасибо за розы, – сказала я. – Чудесный букет.
– Ну, я бы послал их вам, но я всегда так занят, у меня никогда нет времени, вот я и подумал, что было бы неплохо вручить их лично.
– Это замечательно. То есть это и правда замечательно. Вы замечательный. Они чудесные.
Я забыла, какой этот кофе мощный, – я чувствовала, что кофеин разливается по моим венам, словно кокаин. Мне стало лучше. Намного лучше.
– Извините, моя горничная в отпуске, – сказала я. – И одета я не совсем подходяще. Если бы я знала, что вы придете, я вымыла бы голову…
– Ваши волосы выглядят прекрасно.
– …и как можно тщательней причесалась бы. И надела бы красивое платье и элегантные чулки и слегка накрасилась бы. И тщательно выбрала бы у-к-к-рашения. Да, и побрила бы ноги.
– Вы и так прекрасно выглядите.
– Эт-то неправда, но все равно спасибо. – Я поднесла руку ко лбу.
– «Сильная головная боль?» – спросил он участливо.
– Нет. Стыд и унижение. Головная боль планируется на завтрашнее утро. После сильной жажды с похмелья.