– Он отлично ладит с ними, – произносит глубокий мужской голос.

Я поворачиваюсь к усевшемуся рядом со мной мужчине средних лет.

– Дин? – спрашиваю я.

Мужчина кивает.

– Согласна, похоже, он получает от этого удовольствие.

– Так и есть. Я Даг Эллис.

Мы жмем друг другу руки.

– Элли Хейз, подруга Дина. Он хвастался, что «Ураганы» отлично начали этот сезон, лучше, чем его собственная команда.

Эллис усмехается.

– Судя по всему, «Морозная четверка» в этом году Брайару не светит, и это очень печально. Как Дин к этому относится?

– Нормально, по-моему. Он хочет выиграть, но… Не думаю, что хоккей – это вся его жизнь. В следующем году он планирует учиться в юридической школе.

Дин ни разу не говорил о карьере профессионального хоккеиста, в отличие от того же Гаррета. Насколько я могу судить, ему нравится играть в хоккей, но спорт не определяет его жизнь. И я очень ценю это. Потому что иногда Гаррет так много говорит об игре, что это начинает действовать на нервы. Не знаю, как с этим справляется Ханна, но, видимо, когда ты влюблен, то на многое закрываешь глаза.

Эллис вздыхает.

– Очень жаль. Я сейчас об этой юридической школе. Ему просто суждено преподавать.

Мы наблюдаем, как хоккеисты продолжают выполнять упражнение, в то время как Дин находит время, чтобы поговорить с несколькими мальчишками, которые оказались не такими быстрыми и ловкими, как их товарищи по команде. Он не повышает голоса, но и без этого дети внимательно слушают его. И еще он хлопает каждого по шлему или по спине, прежде чем отпустить.

– Ваш ребенок тоже в команде? – киваю я в сторону катка.

– Уже нет. Когда-то мой сын играл за «Ураганов», но сейчас уже учится в старшей школе. Один учитель физкультуры, мой коллега, предложил заменить меня, когда Уайетт перешел в старшие классы, но я ни за что не откажусь от этого места. Дети в этом возрасте особенные. Они жаждут учиться, пока еще ждут помощи от старших и не считают, что те тянут их назад, а угроза наказания работает эффективнее самого наказания.

– А потом все начинает идти по наклонной?

– Вы даже не представляете. – Даг качает головой. – Чем старше они становятся, тем больше у них уверенности в том, что они все знают. Хотя у Дина есть к ним подход. Я посылаю к ним пацанов постарше, чтобы они послушали, что он говорит «Ураганам». И дело даже не в том, что мальчишки тянутся к нему.

Эллис показывает на Дакоту.

– Эта маленькая девочка смотрит на Дина так, словно он Господь Бог, и она смотрела на него так еще до того, как он подарил ей эти розовые коньки. У него на всех хватает терпения, и он разговаривает с детьми с уважением. Такое редко можно встретить среди студентов. Эх, да даже большинство взрослых так себя не ведут. – Эллис пожимает плечами. – Если бы Дин хотел стать тренером, у него бы прекрасно это получилось, но, думаю, работать со школьниками не так престижно, как быть юристом.

– Дин выбрал работу юриста не потому, что она престижная, – возражаю я, вновь ощущая желание встать на его защиту.

– Тогда уговорите его выбрать профессию преподавателя или тренера – да любую, если она связана с детьми. Он создан для этого.

Эллис начинает вставать со скамейки, а я останавливаю его.

– Зачем вы говорите мне все это?

– Потому что вы тоже смотрите на него как на святого. И у меня ощущение, что он чувствует к вам то же самое.

Эллис кланяется мне, и вот он уже катится к Дину и мальчишкам.

* * *

Дин

– О чем это вы с Дагом шушукались? – поддразниваю я Элли, переплетая наши пальцы, когда мы идем через парковку к моей машине. – Только не говори, что он подкатывал к тебе.

Я нажимаю кнопку на брелоке.

Элли краснеет.

– Ну конечно, нет. Да еще и на глазах у детей? Это было бы совсем возмутительно.

Я не могу удержаться от смеха. В постели она такая раскованная, что ее одержимость правилами приличия кажется нелепой.

– Тогда чего он хотел?

Мы садимся в машину. Элли пока не ответила на мой вопрос, и я поджимаю губы. Ну вот, теперь мне кажется, что она солгала мне и тренер Эллис все-таки подкатывал к ней.

– Он считает, что ты должен стать преподавателем.

Ее неожиданный ответ ошарашивает меня. Я поднимаю брови.

– Он так сказал?

Она кивает.

– Преподавателем, тренером, кем угодно, главное – чтобы профессия была связана с детьми. Это его слова. Я лично тоже считаю, что тебе стоит подумать о профессии учителя физкультуры. Тогда ты будешь свистеть в свисток и носить эти маленькие спортивные шортики, в которых твоя попа будет смотреться просто супер. – На ее губах играет легкая улыбка. – Короче говоря, думаю, Эллис увидел в тебе нечто особенное.

– Нечто особенное?

– Когда мне было двенадцать, – объясняет Элли, – я пошла на свой первый кастинг, и ассистент режиссера по подбору актеров сказала, что увидела во мне нечто особенное. Именно это и убедило меня продолжать ходить на прослушивания и выбрать для себя актерскую карьеру.

Я усмехаюсь.

– Да, детка, но только у тебя этот талант с рождения. Сегодня я только научил малышку кататься и провел несколько упражнений для мальчишек.

И это было весело, не стану спорить. Но мысль о том, чтобы бегать по спортзалу с детишками и дуть в свисток, кажется мне… сумасшедшей. Это же полный бред, нет?

– Даже не знаю… – подначивает меня Элли. – Может, игра в вышибалы – это твоя судьба. Ну, или профессия тренера. У тебя бы отлично получилось. Тебе нравится работать с этими мальчишками.

Правда. Но… ох, ну ради бога, зачем мы вообще говорим об этом? Следующей осенью у меня начинаются занятия в Гарварде.

Я завожу машину и выезжаю с парковки, меняя тему разговора, пока Элли снова не начала меня дразнить.

– Как прошла репетиция?

– Знаешь, а неплохо. Мэллори выучила заключительную сцену, так что Стивен счастлив. Но я все равно немного беспокоюсь.

– Почему?

– Мы взяли трехнедельный перерыв на праздники. А что если она впадет в кому от выпитого эгг-нога[17] и забудет все свои реплики?

Я усмехаюсь.

– Уверен, все будет хорошо. Когда ваша премьера?

– В первую неделю февраля. – Элли умолкает, а потом продолжает: – И к этому же времени я узнаю, берут ли меня в пилотный эпизод для канала Fox.