он возьмет и так просто уйдет. Особенно сейчас, когда на кону стоит само существование цирков и, следовательно, всех его циркачей. Пусть он, возможно, больше не привязан к цирку фамильяром, но все равно оставалось еще чувство ответственности; он не мог покинуть друзей в такую непростую минуту, когда им пригодится любая поддержка. И уж тем более он не может – и не хочет! – оставлять Крис.

Впрочем, к чему ненужное волнение и размышления о благородном выборе, который он якобы делает? Возможно, уничтожение его фамильяра ничего не значит, и он все так же привязан к циркам. Тогда единственный способ освободиться – это помочь Крис, чтобы все стали свободны.

Снова взглянув в зеркало и обнаружив там свое лицо, Дэнни довольно вздохнул и взялся за кисточку, чтобы заново наложить полустертый грим. Циркам еще только предстояло отвоевать себе свободу, но Дэнни чувствовал себя так, будто свою личную свободу он уже получил. И он будет наслаждаться ею, как бы мало времени ему на это ни осталось.

* * *

Кристина сразу поняла, где оказалась, – она уже не раз смотрела на мир глазами Христианы, когда их с Фьором совместная энергия затягивала обоих в видения прошлого.

На этот раз вокруг возвышался лес, затянутый сизыми сумерками, – утренними, потому что пахло росой. В центре поляны Кристина видела пепел отгоревшего костра, залитую кровью землю и рассыпанные по траве камешки с нацарапанными на них символами. Кристина чувствовала неимоверную усталость во всем теле и обреченность в душе.

– На этот раз ты перешла все границы, – услышала она знакомый голос и нехотя подняла голову. Так и есть, к ней приближался священник в коричневой рясе.

На этот раз Кристина хорошенько рассмотрела его лицо и пришла к выводу, что внешнее сходство священника с Фьором далеко не так велико, как ее – с Христианой. Он выглядел старше и намного бледнее, с тяжелыми бровями и острыми скулами, но глаза, эти запоминающиеся, графитово-серые, с чуть припухшими веками глаза – были глазами Фьора. Кристина смотрела в них и гадала, где сейчас фаерщик. Тоже там, глубоко в сознании священника, в роли стороннего наблюдателя, как и она? Можно ли как-то показать ему, что она здесь, и увидеть от него ответ?

Кристина усмехнулась. Подумать только, какая чушь приходит ей в голову! И в совершенно неуместный момент!

– Если бы я их перешла, то сумела бы его вернуть, – услышала Кристина женский голос.

Священник тяжело вздохнул и, подумав, присел на землю рядом с ней.

– Ги никогда не был твоим, и ты прекрасно это понимала; такие, как он, не снисходят до простого люда. Но ты не хотела это принимать. Сколько ночей он с тобой провел? Две? Три? Пять? Ты приняла их за что-то большее…

– Замолчи! – выкрикнула Христиана.

– Ты захотела, чтобы он стал твоим, – вопреки всему! – и посмотри, что ты натворила, – продолжил священник так, словно его и не перебивали. – Его место заняла демоническая сущность! А сейчас он уже не просто не твой, его вообще больше нет среди живых. Но ты опять не хочешь принять неизбежное и необратимое и снова сопротивляешься. Какую цену ты готова уплатить на этот раз?

Голос Кристины звучал устало, но решительно:

– Любую.

Священник закрыл лицо руками и некоторое время так сидел.

– Почему? – глухо спросил он, не отнимая ладоней. – Что в нем такого, что ты не можешь его отпустить? Что в нем такого, что ты готова ради него на все?

– Если ты задаешь мне эти вопросы, значит, ты никогда не знал любви.

– О, я знаю любовь! – с обжигающим пылом возразил священник.

– Не надо принимать свое вожделение ко мне за любовь, – усмехнулась Христиана. – Не надо облачать свою похоть в благородные одежды. За похоть ты не пойдешь на край света. За истинную любовь – пойдешь. Если понадобится, ради любви ты разрушишь мир!

– Тогда это уже не любовь, а одержимость, – грустно заметил священник, отнимая ладони от лица. В его глазах читалось глубокое сожаление.

– Нет, любовь! – запальчиво возразила Христиана.

– Прости, – прошептал священник.

– За что? За то, что не познал настоящей любви, или что не нашел ее со мной?

– Прости, что больше не могу защищать тебя…

– Что?.. – не поняла Христиана.

Из-за темных стволов деревьев, окружающих поляну, показались фигуры вооруженных рыцарей, на плащах, накинутых поверх кольчуг, ярко алели кресты.

– Ты отдашь меня инквизиции! – неверяще воскликнула Христиана, вскакивая на ноги.

– Прости, – повторил священник.

– Ведьма! – громко выкрикнул один из рыцарей ордена и вытащил меч. – Не двигайся!

– Как ты мог! – бросила Христиана священнику.

Его глаза наполнились сожалением и болью.

– Я позабочусь о твоей дочери, – сказал он.

Христиана ахнула. И Кристина вместе с ней. Хотя почему это так ее удивило? Она много раз праправнучка Христианы, а для того, чтобы появились потомки, у нее должны были быть дети.

– И ты еще говорил мне о любви? – прошипела Христиана, когда громко звякнули звенья кандалов, которые достал один из рыцарей, приближающихся к ней медленно и осторожно. – Вот она, твоя любовь! Отдать меня на расправу! Ты спрашивал, почему я не отвечаю тебе взаимностью. Потому что не на что было отвечать! Да и кому? – Христиана расхохоталась – напоказ, громко, презрительно. – Жалкому трусу, который с готовностью отдает свою якобы возлюбленную на растерзание, но при этом благородно обещает приглядывать за ее ребенком и высокопарно вещает о любви? Да что ты о ней знаешь?

– О, я знаю, что такое любовь! Та, которая сжигает тебя и ведет прямиком в ад, та, ради которой я был готов с радостью пойти в это пекло, дай ты мне хоть знак! – голосом, дрожащим от затаенной ярости, ответил священник. – К счастью, я знаю и другую любовь, – уже куда спокойнее продолжил он, но его руки вцепились в массивный крест, который висел у него на груди. – Ту, которая очищает. Ту, которая наставляет на путь истинный. Любовь к Всевышнему. Именно поэтому я делаю то, что должен.

– Что ж, надеюсь, твоя праведная любовь послужит тебе хорошим утешением, когда я буду гореть на костре! – выплюнула Христиана, повернулась к рыцарям и выкрикнула: – Ну, кто первый готов провести остаток жизни лягушкой? Подходите!

Она блефовала, и Кристина это знала. Она чувствовала, что Христиана полностью опустошена, что в ней не осталось и капли силы, она растратила всю этой ночью, когда вместе с другими ведьмами и колдунами пыталась вовсе не найти Ги, как думал священник, а залатать брешь между мирами, которую сама же и пробила ранее. И потерпела поражение.

А сейчас потерпит еще одно.